– Вот и сделай…
– А… для чего?
– Не твоего ума дело! Через неделю чтобы готово было, понял? Награду получишь.
Через неделю Демидову показали оба портрета. Он поставил их перед собою и глядел на них с такой хмуростью и злостью, будто на заклятых врагов.
А на другой день, утром, выйдя из дому, люди увидели прикрепленные к воротам портреты. Под ними была бумага и такие слова на ней:
«Собакин архипарикмахер, только что возвратившийся из Парижа, предлагает свои услуги почтеннейшей публике. Адресоваться к г. Панонину». В последнем слове две буквы – «н» и «о» – были замазаны, и читалась, конечно, фамилия Панина.
Как всегда, собрался любопытствующий народ.
– Гляди-ка, – перешептывались прохожие.
– Ой, неладно это, вице-губернатора назвать архипарикмахером!
– А чем он больно хорош-то тебе?
– Однако…
Достиг ли тот слух о новой проделке Демидова ушей Собакина – неизвестно. Скорее всего, он был не так глуп и, услыхав, сделал вид, что его сие не касается. Однако нашлись доброхоты, которые поспешили сообщить об этом императрице.
«Чем сие вызвано?» – недоумевая, спросил Михаил у лакея. Тот объяснил ему: мол, как-то пригласил к себе барин «всю Москву», а Собакин (ну не собака ли он после того?) не явился на приглашение. Демидов велел посадить на его место собаку, породистую, и кормить ее весь вечер… После дошла до него весть, что в Северной столице граф Панин желает назначить Собакина сенатором. Сенатором Собакина?! Этого бездельника! И – закрутилась карусель. Потому и послан был Михаил в столицу: Демидов обид не прощал.
Однако и Екатерина памятлива. Улыбчивая и любезная, она сделалась не похожа на себя, узнав про такое самоуправство Демидова. Панин, по доброте своей, уговаривал ее замять дело – и добился своего. Она согласилась. Но на том не кончилось.
Удовольствоваться молчанием Демидов не желал и устроил еще одну «штуковину»: велел сочинить несколько пасквилей в стихах на Собакина и сделать их известными при дворе. Пусть читают!
Когда же Екатерина увидала те пасквили, она пришла в ярость.
В другой век, в иные времена царь или президент издал бы указ, объявил порицание, лишил должности, но – на что вельможе «должности», он сам себе господин! Екатерине же хватило выдумки лишь на то, чтобы повелеть собрать все поганые пасквили, отправить их в Москву и там устроить «аутодафе», то есть сжечь прилюдно на площади.
Но Демидов уже закусил удила, распоряжение рассмешило его, и в ответ он придумал свое. Надо лишь узнать, на какой площади будет происходить то действо, «казнь». Взятка чиновнику – и все стало ведомо. Затем следовало откупить квартиры на площади. В квартирах тех накрыть богатые столы, приглашенным устроить пир с музыкой! В таких обстоятельствах разве будет кому дело до мелкого пожарчика? Вот вам и «аутодафе»! Звучала музыка, ржали кони, разносился стук ножей и вилок, к тому же что касаемо еды, то подавали лишь чрезвычайную: стерлядь, белужий