На последнем слове она снова широко улыбнулась и умилительно сложила руки.
– А я-то думал, что вы убиваете ради удовольствия, – скрывать сарказм в голосе смысла не было.
Это философствующее существо в окровавленном платье громко рассмеялось и погрозило мне пальцем.
– Дерзишь, нехороший. Молодец, мне это нравится. Обычно все забиваются в угол и боятся промолвить хоть словечко.
Пока мы общались, она спустилась вниз и теперь медленно приближалась ко мне.
– Ты прав, удовольствие мы получаем огромное. Это развлечение своего рода. Но ведь и люди убивают ради забавы. В этом смысле мы мало чем различны, все мы потакаем своим инстинктам и низменным желаниям, а желание убивать старо как ад, а может, и старше…
Вдруг лицо моей визави перестало выражать какие-либо эмоции. Глаза потускнели, лицо побледнело. В следующую секунду она упала, как подкошенная. Я опустил пистолет вслед за её падающим телом и уставился с непониманием. Она что, умерла? Да не должна, вид у неё был вполне цветущий. Хотя было видно, что ей поплохело. Я подошёл и присел рядом с лежащим без движенья телом. Признаков жизни она не подавала. Чтобы послушать дыхание, я убрал волосы с её лица. Помедлив мгновенье, я нагнулся и прислушался – дышит. Положил два пальца ей на шею, нащупал пульс – она определённо живая. Надо добить, пока есть такая возможность. Как же лучше поступить? Пристрелить? А вдруг не подействует? Надо так, чтоб наверняка. Я расстегнул пиджак и достал нож столь внушительного размера, что поймай меня с ним полиция, получил бы хороший штраф, а быть может, и срок. Глядя на поблёскивающее лезвие, я вспомнил, что ни разу ещё его не использовал – просто не приходилось. Надо отрезать голову, а потом тут всё сжечь. Но сначала голова. Я снова присел рядом с телом, приложил нож к её шее, выдохнул… раз, два, начали. Нет, не могу! Она кажется такой беззащитной, что убивать её в таком состоянии нечестно и даже подло. Я присмотрелся к ней – бледное лицо в обрамлении густых, вьющихся огненно-рыжих волос выглядело умиротворенным. Вдруг внутри меня шевельнулся здравый смысл, который говорил мне, что она-то, скорее всего, не заморачивалась жалостью к людям, чьи трупы нас сейчас окружают. Она не человек, и нечего её жалеть. Не убью – будет хуже. Если она каждую ночь будет устраивать подобные побоища, то вскоре в нашем городе не останется людей и в ближайших городах, возможно, тоже. Они как чума – уничтожают всех. Им без разницы – ребёнок это или женщина, молодой или старый. Для них главное – утолить свой голод. Пора заканчивать с этим. Я снова приставил нож. И тут она вздохнула и перевернулась на бок. Она спала. И при этом посапывала как маленький ребёнок. Нет, не могу, теперь я это точно понял. Чертыхаясь,