Этим-то принципам я и подчиняю собственно учение о языке. Моя грамматика есть нечто иное, как ряд способов, долженствующих дать ребенку возможность точно выражать всякие числовые и временные отношения какого-либо предмета, ставшего ему известным из наблюдений, раз он может определенно выразить одно какое-либо числовое или временно́е его отношение. С этой целью я пользовался даже искусством письма, поскольку и на него можно смотреть как на учение о языке, и вообще старался употребить для этой цели все средства, данные мне природой и опытом для уяснения понятий. Эмпирический путь, которого я в этом случае придерживался, преимущественно показывал мне, что наше монашеское обучение, благодаря пренебрежению психологией, не только удаляет нас по всем отделам от этой последней цели обучения, но еще и содействует лишению нас тех средств, которые сама природа без помощи искусства предлагает нам для уяснения наших понятий и, благодаря нашей внутренней порче, делает для нас невозможным пользование этими средствами.
Цель, со знанием психологии и по законам физического механизма, доводит человека до ясных понятий и до последнего способа приобретать их, до определений, требует целого ряда (собственно, предшествующего этому последнему способу) всевозможных картин видимого мира, в которых совершается постепенный переход от наблюдения над отдельными предметами к их наименованию, от наименования к определению их качеств, т. е. к способности описать их, и от этой способности к умению уяснить или определить их. Разумное руководство при наблюдениях есть, стало быть, тот исходный пункт, на котором должен основываться этот ряд способов достигнуть определенных понятий, и ясно, что окончательное созревание цели всякого обучения, очевидность каждого понятия также существенно зависят от полной силы первого его ростка.
Если в обширной области всесозидающей природы какой-либо предмет развился, будучи несовершенным в своем зародыше, в таком случае и сама природа теряет свою способность довести его до совершенства при помощи постепенного созревания. Все, что несовершенно в ростке, все это явится изуродованным при возрастании, т. е. при внешнем развитии его частей; это так же истинно относительно произведений твоего ума, как и относительно произведений твоих гряд; это так же справедливо относительно результатов каждого отдельного понятия, полученного путем наблюдения, как и относительно известного состояния какого-либо выросшего кочана капусты.
Самое лучшее средство оградить человеческое развитие от беспорядочности, несовершенства и поверхностности, основывается, следовательно, главным образом на старании сделать для ребенка