Что может случиться на тихих вечерних улицах? Конечно, ничего. И не надо ничего придумывать, а то беду накличешь.
Шешель соблазну произвести на актрису впечатление своей ездой не поддался. Авто он вел аккуратно, как прилежный водитель, вовсе не собираясь устраивать на улицах гонки. Изредка он нажимал на клаксон, чтобы тихоходные телеги и конки поближе прижались к обочине и дали ему возможность обогнать их, при этом не заезжая на встречную полосу и не рискуя столкнуться с теми, кто двигался навстречу ему.
Прочь плохие мысли, прочь.
«Астория».
Ей сейчас вовсе не хотелось вновь превращаться в звезду. Напротив. Вот бы отдохнуть, чтобы никто не узнал тебя, но вряд ли такое возможно, если только грим не наложить. Куда же от самой себя убежишь? Она посмотрела в окно, наткнулась взглядом на рекламный плакат очередного фильма студии Томчина. Ей не нравился этот плакат. Вернее, ей не нравилась она на этом плакате. Слишком театрально заломленные руки, голова запрокинута назад, глаза закрыты – все это слишком показные страдания. Не настоящие. Неужели она так плохо играет в этом фильме? Надо пойти посмотреть, прийти на последний сеанс, вуаль набросить на лицо, чтобы в зрительном зале, когда зажгут свет, никто ее не узнал. Можно уйти пораньше, когда зрители еще досматривают последние сцены, но тогда она не услышит, что они будут говорить после окончания сеанса. Вот бы подслушать их разговоры. Это совсем другое, чем льстивые речи критиков. Это настоящее. То, что она читает в журналах, в большинстве своем искусственное. Суррогат.
– Вы знаете, где находится «Полночный экспресс»? – спросила Спасаломская.
– Нет.
– Жаль. Я тоже. Название хорошее, и мне говорили, что там хорошая кухня и там уютно… ай, – вскричала она, будто под сиденьем у нее завелась мышка и теперь Спасаломская, увидев этого незваного пассажира, очень удивилась, – ну как же я могла забыть? У меня же справочник есть. Как же я забыла? Сейчас найду.
Она говорила слишком быстро и взволнованно. Нельзя так терять самообладание. Говорить надо сдержанно и холодно, иначе собеседник может слишком многое возомнить о своей персоне.
Черное авто как тень мчалось следом за ними, держась на одном и том же расстоянии.
Фасад «Полночного экспресса» выходил не на центральную улицу, а на прилегающую к ней. В лучшем случае дорогие авто проскальзывали мимо, а останавливались лишь в том случае, когда у них что-то ломалось. Но вероятность такой остановки была крайне мала.
Толстый розовощекий швейцар в красной фуражке отворил перед ними массивную дубовую дверь. Он выглядел лет на пятьдесят, длинные закрученные к верху усы, на отращивание которых он потратил, вероятно, уйму времени, выдавали в нем отставного военного. Он наверняка дослужился до фельдфебеля, был отцом и защитником новобранцам, а распахни он зеленую шинель с красной окантовкой, вся грудь окажется в крестах. Спросишь его: «Где воевал, служивый?», так в ответ получишь внушительный