Рассел широко улыбается, и в уголках глаз у него собираются морщинки, которых я раньше не замечала.
– Ну а ты как попала в метеорологию?
– Все дело в маленьких солнышках и облачках на экране, – объясняю я, и Рассел улыбается еще шире. – В детстве я обожала грозу и вообще любую экстремальную погоду – регулярно записывала данные в блокнот и пыталась делать прогнозы. А повзрослев, заинтересовалась наукой. Новости порой бывают очень мрачные, а потом на экране появляюсь я, с глупой улыбкой рассказываю о хорошем и, может, помогаю людям принять какое-нибудь важное решение. На корпоративе уже говорила – в детстве я регулярно смотрела эфиры Торренс, где она казалась всемогущей. До сих пор благоговею перед погодой: ей покоряются все, независимо от статуса.
– Да, порой стихия бывает безжалостна. У нас на Среднем Западе снег идет регулярно. Однажды навалило почти метр, а школу закрыли всего на несколько дней.
– На северо-западе погода более милостива. Но десятилетняя Ари ужасно тебе позавидовала бы – снегопада раз в пару лет ей всегда было мало! Да и взрослой Ари маловато… Прости, я, наверное, слишком много болтаю о погоде?
Рассел приподнимает бровь.
– Так я же о погоде тебя и спрашивал.
– Ну да, просто все считают, что погода – тема для легкой светской беседы, а не для полноценного разговора. По крайней мере, я это уже не раз слышала.
Когда на вечеринках, куда я ходила с Гаррисоном, кто-нибудь говорил: «Ну и погодка!» – я тут же пускалась в объяснения и довольно быстро обнаружила, что людей все это совершенно не интересует.
– К тому же некоторые думают, что разговоры о глобальном потеплении – это политика, хотя, на мой взгляд, изменения климата никак не могут быть политикой, – добавляю я. Рассел кивает, и меня охватывает облегчение. Не то чтобы я опасалась иного, однако строить коварные планы с человеком, который отрицает факт изменения климата, было бы неприятно.
– Согласен на сто процентов. Кстати, матчи порой откладываются или отменяются из-за погоды, так что твоя работа непосредственно влияет на мою – да и на любую другую, в общем-то.
– Вот именно! – Энергично взмахивая кусочком тортильи, я капаю соусом себе на рукав. – Люди думают, что вести прогноз погоды по телевизору – ерундовая задача, с которой любой справится, а это совершенно не так!
Рассел улыбается.
– Ну вот, ты надо мной смеешься. Так и знала – слишком много болтаю о погоде. Все, умолкаю. – Покраснев, тереблю подвеску в виде молнии. – Брат говорит, я чересчур эмоционально воспринимаю дождь. Он прав.
– Ари! – со смехом восклицает Рассел. (Лицо у него на удивление открытое, и я гадаю: не впервые ли он смеется при мне так откровенно?..) – Не надо умолкать! Просто меня поразило, насколько ты меняешься, когда говоришь о погоде. Сразу видно, что для тебя это больше чем работа – не увлечение, а настоящая страсть!
Я снова краснею, уже по другому поводу. Тянет сказать, что он так же меняется,