Он давил из себя ненависть, как сок из грозди винограда. Ничего не получалось. Разные мизансцены разных спектаклей, и все. Что со мной не так, опять подумал дон Луис. Почему я разучился ненавидеть?
В полночь драматургу прислали письмо с угрозами. Ультиматум подкинули под дверь; матушка Бланка вышла на стук, долго озиралась в поисках гостя – и наконец подняла письмо с тротуара. Некто требовал, чтобы Луис Пераль отменил все спектакли. Измена, писал некто. Пресмыкание перед врагом. Поведение, недостойное истинного патриота. В противном случае аноним угрожал Чуду Природы карами небесными, а главное, земными, и в самом скором времени. Перечень кар прилагался отдельно, на пяти страницах. Дон Луис трижды перечитал послание – третий раз вслух, тщательно артикулируя угрозы, – а потом сжег письмо на свечке. У него не было власти отменить спектакли. Репертуаром распоряжается дирекция театра, мнение драматурга бессильно перед аншлагом, перед билетами, раскупленными на неделю вперед. Вряд ли сеньор аноним в курсе таких скучных нюансов. Да и то, куда приятнее, а главное, зрелищней отомстить предателю знаменитому, прославленному, которого в Эскалоне знает каждая собака, чем какому-то занюханному директору театра вкупе с билетерами и капельдинерами!
– Виват!
Поклонившись, дон Луис вернулся в столовую. Там ему довелось столкнуться еще с одной мизансценой, словно рожденной для театра – едва Пераль встал у стола, как в комнату вбежала дочь матушки Бланки с рамкой гиперсвязи в руках.
– Там!.. тут!.. Вот!
Рамка искрила по периметру, уведомляя о вызове.
– Дай сюда, – велел драматург.
Установив рамку между кувшином и тарелкой с цыплячьими костями, он по привычке коснулся зеленого сенсора: связь за счет принимающего абонента. Если это Диего, у парня никогда нет денег. У дона Луиса с деньгами тоже было туго, но он рассчитывал как-то выкрутиться. Банк откроет кредитную линию, под залог дома… Отказано, уведомил зуммер. Вызов уже оплачен. Пожав плечами, дон Луис повторно тронул зеленый сенсор. В рамке появилось изображение: на драматурга смотрел пожилой гематр.
– Добрый день, сеньор Пераль. Вряд ли вы помните меня…
– Отчего же? – драматург улыбнулся. – Я отлично вас помню, мар Яффе. Что с моим сыном? Он опять плохо вел себя на уроке?
В ответ мар Яффе рассмеялся.