– Благодарю вас, о высочайшая!
– Высочайший – это мой отец. У меня рост и вес значительно скромнее.
– С позволения вашего высочества, грустны и прискорбны были мои годы вдали от двора. Бессчетно дней провела я в муках и страхе, тоскуя по свету королевского присутствия. О скорбь моя, о боль раскаяния! Мой покойный супруг…
– Я как раз собиралась спросить тебя, где же он, тем более что приглашение высылалось на имя мужа, а уж он привел бы сюда свою жену или кого еще. До этих пор никто здесь и не знал, что ты вдова. Неужели ты думала, что мы бы не выслали второе, с учетом изменившихся обстоятельств?
– И в мыслях такого не было, ваше высочество!
– Значит, ты поступила неправедно. Правила задают боги; нам же остается лишь следовать им со всем тщанием, верно? Хотя порой приходится обходиться без них. Взять, например, твой случай, придворная дама. Приглашение было на твоего мужа и того, кто прибудет с ним, а видим мы тебя, причем без него. Ну а поскольку ты и словом не обмолвилась о его кончине, то можно заключить, что сделала ты это умышленно – проще говоря, совершила подлог. А поскольку то приглашение исходило от монаршей милости, то ты, по сути, солгала Королю. Ну а ложь Королю, госпожа придворная, по всем законам карается смертью. Но как я уже сказала насчет правил, иногда их приходится как-то обходить, верно?
– О да, да! Да, наивысочайшая!
У Соголон мелькает мысль, не обмочилась ли сейчас хозяйка. А что, неудивительно, при таком-то грозном раскладе.
– Но мать моя почила, а отцу сейчас не до этого. Боюсь, из королевской семьи здесь нет никого, кто хранил бы об этом злопамятство.
Соголон чувствует у себя в затылке узел, да такой тугой, что смотрит вниз просто затем, чтобы вытянуть шею. Подняв глаза, она взглядом встречается с Аеси, который цепко на нее смотрит. Соголон отводит взгляд и оглядывает золоченую бахрому балдахина, в тени которого сидит принцесса, подлокотники трона с резными фигурками львов, и еще четверых, которые только что стояли в облике людей, но тут солнце изменило их окрас. Соголон поворачивается обратно к Аеси; он всё так же смотрит на нее.
– Для меня это огромная честь, быть вновь принятой ко двору, ваше высочество!
– Поглядим, как ты на это будешь смотреть после дня, проведенного с этими изысканными дамами и учеными господами. А где же твои подношения? Любопытно взглянуть на дары, которые ты принесла своему Королю.
Вперед с двумя сундуками выходят семикрылы и ставят их на пол. Один открывает крышку, и наружу начинает струиться шелковая ткань; крышку приходится даже закрыть.
– Эти сундуки предназначены Королю?
– Сундуки, наполненные шелками из-за Бурного моря, о моя принцесса. Шелка, которых при этом дворе не носит никто, ибо никто не отправлялся в плавание на корабле, который привез эти сокровища в наши края.
– Похоже на то.
– А еще там нкиси-нконди[24], из золота и с золотыми же гвоздями.
– Ну, это если мой отец решит наслать на кого-то золотое проклятие, – вяло улыбается принцесса. Вид у нее