Марсель от изумления лишилась речи.
– Погоди, погоди. При чём здесь русский? И что ты вообще имеешь в виду? Да, он гуляет с моей собакой. Да, мы смотрим футбол. Ну и что?
– А вот что. Сейчас же идём к нотариусу. Пока я не получу завещания, я отсюда не уеду. Ишь, с собакой он гуляет. Представляю я всё это вполне, нечего мне ерунду болтать. Едем к нотэру немедленно.
Но тут нашла коса на камень.
– Никуда я не еду. Нотэр успеет. Не убежит. И ты свои гадкие мысли брось. И о русском я и не думаю вовсе. И убирайся. Не волнуйся – всё завещаю твоим детям, не дура. А сейчас – убирайся.
Вот так закончилось это свидание двух родных сестёр, лет же им в сумме было более 160.
А «этот русский» ничего такого и не подозревал. Они по-прежнему смотрели футбол, пили вино понемногу, обсуждали дворовых дам. Правда, русский продолжал время от времени поражать Марсель своими экстравагантными поступками, но, во-первых, она к этому уже понемногу привыкла, а во-вторых, как ни странно, ей многое стало нравиться в этом малокультурном и уже «совершенно не комильфо» русском.
Шло время. Время текло неумолимо. Марсель со старенькой уже Галой всё реже и реже появлялась в своей роскошной квартире. Большую часть времени теперь она проводит в России, в Москве, где купила небольшую квартиру недалеко от «этих русских».
Почти все вечера – она с ними. И счастлива. Уже достаточно хорошо говорит по-русски. Во всяком случае, точно различает и правильно пользуется такими расхожими литературными выражениями, как «кайф», «музон», «лабуда», «залудить», «шняга» и некоторыми другими. А чему её дальше обучит «этот русский», кто ж его знает.
15/V 2006
Антони, Франция
Страшная месть
Вначале немного о русской эмиграции нынешней. Собственно, нынешней эмиграции во Франции и не существует вовсе, в том самом эмигрантском понимании. Когда чемоданы не распаковывались, власть советская проклиналась, а по березкам, да усадьбам сожжённым, да особнякам родным очень даже тосковали. И только оказавшись в благословенной Франции и имея возможность в любую минуту уехать назад, в Россию, начинаешь понимать, какая страшная, безысходная тоска охватывала наших настоящих эмигрантов. Ещё того, первого разлива.
Нынче же всё пока (пока!!!) по-другому. Россияне, во Франции проживающие и приехавшие сюда в годы перестройки, плюрализма и полной демократии, чувствуют себя вовсе не эмигрантами, от родины навсегда отторгнутыми. Они вроде бы приехали в командировку разного периода длительности. Как, например, кто-то взял да и переехал жить и работать, или просто проживать, или доживать из Москвы в Ростов, или Самару, или даже во Владивосток.
Всё нынче можно. Благодать!
Правда, переезд во Францию, например, связан с определёнными формальностями. Это трудно. Даже тяжко. Но – решаемо.
Как говаривал мой знакомый Нугзарчик: «Что не могут сделать большие деньги, могут сделать очень большие деньги».
Но даже и без