Обычно Бухвала Мудрик, памятуя о ветхости своей одежонки, двигался очень медленно и мягко, не без грации. Аптекарь как бы парил над грешной землёй. Но присевшего перед нижними полками Мудрика совсем некстати ужалил в зад шершень, которому захотелось проникнуть в раскрывшийся шов. Вероятно, ему там не понравилось. Бухвала с воплем разложился в струну. А было, кстати, лето, и, кстати, была жара. Под комбинезоном у Бухвалы, естественно, ничего не оказалось. Уж если он не подавал ни калекам у храмов, ни в сами храмы (да и правильно, боги в подачках не нуждаются), то экономить ему на исподнем сами боги велели, решив, вероятно, посмеяться над его скупостью. И посмеялись вместе с покрасневшей дамой, еë побледневшим мужем и румяными и весёлыми гвардейцами, которых натравил муж дамы, и которые гвардейски отвесили Бухвале дюжину розог. Аптекарь хоть и был богат, но происходил из простых, а муж дамы был не менее богат, да к тому же из сложных. В Радруге всё решали связи, происхождение, деньги и должный уровень празднества кородентского дня рождения.
Ещё рассказывали такую историю. Бухвала, направляясь на склад за компонентами, заметил нечто сверкнувшее в булыжниках Показной площади. Оказалось, в лучах солнца блеснули монеты, вероятно, выпавшие из чьего-то дырявого кармана. Едва аптекарь, алчный до судорог в лицевых мышцах, выковырял последний из двенадцати грошиков, сломав при этом два ногтя и исцарапав пальцы в кровь, как подбежал квелый мужичонка в поношенной одежке и потребовал эти деньги отдать. Мол, от этих денег зависело, помрут его дети с голоду или нет. Бухвала упëрся бык быком, деньги мои – просто пересчитать вынул. Мужик ему тычет, я сам видел, как ты скрёбся тут, как собака сутулая, вот и пальцы твои в крови, об камни раскровянил, вона и земелька подрыта! Отдай, говорит, окаянный, по-хорошему отдай, я ради своих детей на всё пойду! Бухвала ни в какую. Мужик в отчаянии схватил его за плечи и давай трясти. Тут стража набежала. Досталось обоим. Оба щеголяли в лохмотьях. Побитый Бухвала в спешке продемонстрировал свою лицензию кородентского аптекаря. У него взяли показания, извинились, ненавязчиво дали совет одеваться получше, дабы не вышло похуже, и отпустили, а мужичка повесили за оскорбление уважаемого лица.
Мудрика даже жена, так сказать, родная ненавидела и презирала, которую он, как и детей, в мешковину нарядил. Их соседи так и прозвали, семьёй в мешках. Вот поэтому унаследовавшая аптеку супруга с детьми на похоронах кормильца рыдали как одержимые, от счастья. Чуть с ума не сошли и прям на свежей могиле в пляс не пустились. Прежде всего вдова пожертвовала храму кучу денег, и жрецы засвидетельствовали, что это богам было угодно, чтобы Бухвала ночью с лестницы скатился, шею себе свернул и на длинный ржавый гвоздь затылком напоролся. Жрецы от неслыханной щедрости