– Да ково двух? Будут задами толкаться. Еще и соболя стопчут.
Тут Желна очень веско и медленно откашлялся и с паузами отмерял:
– Олень никогда не одавит однерку. Нолевку куда не шло. Еще какая пружина. А однерку… ни в жись. – И презрительно замолк.
– Да я че и говорю, – сказал Второй Трехпал, – нолевку да, согласен. А все что больше – только сохатый.
– Мужики, – снова вступил Желна, будто не слыша и не признавая, что про лося застолбил Второй Трехпал. – Не пойму я вас, че вы хреновиной занимаетесь. Сюда наа сохатого, бычару сыто́го. Тот одавит. А так бесполезно. Ладно, я полетел.
– Да погоди, полетел, – возмутился Федя. – Там вот край тундры след был вроде свежий. Слетай глянь – может, там он.
– А мне это наа? – презрительно сказал Желна. – Сопли с вами морозить.
– Слышь ты, долбень, – вышел из себя Федя. – Ты языком своим липучим можешь хоть сколь молотить, а я те дело говорю: будь другом, слетай. А я тебе помогу, глядишь.
– Да чем ты мне таким поможешь? – кобенясь, затянул Желна.
– Ой, невозможно, мужики! – закричала Соболюшка – С вами точно заколеешь, пока договоритесь! Ой, пропадаю! Спасите-помогите-замерзанье!
– Она дело говорит. Совесть-то поимейте. Я тебе расска… – Он снова обратился к Желне, но Второй не выдержал:
– Да давай я сгоняю. Этот вечно… – кивнул на Желну. – Только языком…
– Мурашей стращать – поддакнул Первый.
– Сгоняй, а я тебя научу, как, например, в ловушки не попадать. А то я знаю, вашего брата сильно много в кулемках гибнет.
– Да лан, разберемся, – крикнул Второй и улетел.
Минут через десять он вернулся и сказал, что в осиннике стоит сохатый, «здоровенный бычара, рога, как лопаты, еще и фырчит».
– Сиди, – сказал Федя Лапке, – щас все сделаем. Главное, не дрыгайся – лапу загубишь. – И побежал, слыша удаляющийся разговор:
– Олень никогда не возьмет «однерку»…
– Да ба-рось ты. От у нас в запрошлом году…
Желна никуда и не двинулся.
А Федя увидел картину. Здоровенный сохатый стоял и несмотря на мороз лызгал упавшую осину. Аккуратные свежие бороздки украшали оливковый бок. Рога Сохатого были великолепны, в пупырышках, желтые в лопате и буро опаленные с боков на отростках.
– День добрый, хозяин! – солидно сказал Федор совсем из-под низу.
– Смотри, как обрабатываю, – не поворачивая головы ответил Сохатый откуда-то сверху. Потом отошел и посмотрел на расстоянии. Темно-коричневый, он весь колыхался, ходя ходуном, поднимая длиннющие белые ноги, словно они были на веревках – штанги какие-то, враз и не переставишь.
– Нормально. Слушай, помоги тут, а я тебе расскажу, где соль взять.
– Я все-гда го-во-рю, ххэ, – очень неторопливо и веско говорил Лосяра с придыханием – Что все дело в инструменте, ххэ. Если путний инструмент… – И он снова полоснул кору. – То что мороз, что не мороз. Один леший.
«С таким мастером она точно загнется», – подумал