Поэтому здесь мы также должны заявить: Представляя себе ряд меняющихся ощущений как изменения в восприятии одной и той же вещи, то есть как изменение самой вещи, мы говорим, что это изменение действительно произошло помимо нас и независимо от нашего случайного восприятия этого изменения. И здесь это утверждение должно быть отделено от другого вопроса, не ошиблись ли мы в деталях и не считали ли мы что-то изменением в вещи, которое, возможно, было лишь изменением в субъективном средстве наблюдения.
Мы должны держаться за эти и аналогичные сказанному фактические выводы, которые являются фундаментальными и авторитетными для понимания опыта, ибо только они выводят нас из иллюзорного мира фантастических спекуляций, который сам Кант отверг в «Критике паралогизмов и доказательств Бога», на ясную и надежную почву научной мысли и исследований. Они предлагают решение проблемы, над которой бились тысячелетия. Но то, что это решение не нашло всеобщего признания и даже сегодня не оценено широкими кругами, имеет свою причину в том вышеупомянутом обстоятельстве, что Кант умеет отделить вопрос о его происхождении и решает последний вопрос поспешно и противоречиво. После того, как он, например, в так называемом «метафизическом обсуждении» пространства доказал со всей точностью, что пространство не только впоследствии, т. е. Из этого, в «трансцендентальном обсуждении», он установил возможность априорных выводов общей достоверности, т.е. возможность геометрии как науки. Затем он без лишних слов переходит к следующим «выводам»: «Пространство не представляет в себе никаких свойств (или отношений) каких-либо вещей», но есть «не что иное, как форма всех явлений внешних чувств, т.е. субъективное состояние чувств». Т.е. субъективное состояние чувственности, при котором только и возможно для нас внешнее созерцания». Точно так же он поступает и в отношении времени, после того как он прекрасно представил его как необходимую основу для всех, а не только для всех внешних взглядов, и подчеркнул, что наука о теории движения может делать априорные выводы только на основе концепции времени. И та же игра повторяется в отношении категорий. Правильная мысль о том, что категории – это априорные условия, лежащие в основе формирования опыта, как условия возможного опыта, сразу же приводит к поспешному выводу, что они лежат в «природе нашего ума» как «субъективные основания» (7) единства.
Разумеется, этот вывод достаточно близок. Если