– Но вы же… – хотела вставить хоть слово, но знала, что ничего членораздельного не произнесу, да он и не позволил.
Более того, он стал надвигаться, кажется, на меня и я ощутила себя маленькой пешкой, перед величественным ферзем, если не королем.
– С работой ты не справилась. А теперь я даю тебе три минуты убраться из моего кабинета и этого здания, пока я не позвонил в вашу забегаловку и не приказал тебя оттуда уволить. Уяснила?
Я закивала головой и словно ждала, когда меня еще под зад пнут. Но стояла на месте, рассматривая свои кроссовки.
– На меня смотри.
Вдруг строго сказал, и я с опаской подняла голову.
Мужчина долго всматривался в меня. Не сталкиваясь с ним взглядом, уставившись на его нос, я знала, что именно привлекло его внимание – глаза, которые казались в ярком свете очень светлыми, а зрачок точкой черной виднелся в его центре. В тусклом освещении они почему-то становились ярко-голубыми.
Но как говорит моя мама, что это жутко и часто просит не смотреть на нее в упор.
– Свободна, – рявкнул очень резко, что я дернулась, едва устояв на ногах, а после унеслась прочь.
Остановилась только далеко от чертового бизнес-центра и выдохнула, ощутив на своих щеках совершенно дурацкие слезы.
Всю дорогу домой, закончив с проклятиями на этого сноба в костюме, вспоминала о том, что хотела купить, потому что список потерялся где-то. Может, и выронила его, когда сумка упала еще в том офисе.
Вышла на своей остановке и, заглянув в супермаркет, оставила там целых три тысячи. Не люблю утренние смены. Чаевых мало. То ли дело вечерние, когда люди сытно ужинают, заказывая дорогие деликатесы и напитки.
Стоило войти в квартиру, как я услышала, плач сына.
Поспешила к нему едва сняв обувь и увидела маму, не обращающую на него внимания, сидящую в кресле, а малыша, разрывающегося в кроватке.
– Мама… – мокрыми от слез глазами посмотрела на нее и подошла к Гордею.
– Явилась. Наконец-то, – она встрепенулась и встав заходила вокруг. – Приучила к рукам, вот и таскай, а я не буду.
Подняла его и прижала к себе. Самое дорогое, самое ценное, что есть у меня. Мое маленькое солнышко во мраке уродливой и суровой жизни.
Он всхлипывал и будто обнимал меня за шею, разрывая в клочья измученное сердце.
– Как же ты так можешь с ним… со мной? – не пытаясь узнать ответ, просто сказала вслух свои недоумевающие мысли.
– Сама виновата. Сделала бы аборт и жила себе спокойно, – ее звонкий голос бил по натянутым нервам, но я была не готова сейчас идти с ней в бой.
Я соскучилась по сыну, я хочу побыть с ним вдвоем, и только. Успокоить и сказать, как сильно я его люблю.
– Как же ты можешь… – шепнула себе под нос, уходя в нашу с ним спальню.
– Нечего было рожать от насильника, – услышала вдогонку, и сердце сжалось так сильно, что, казалось, оно просто исчезнет.
– Тише милый… Тише… – закрыла дверь ничего ей не ответив, потому что беззащитна перед его неосознанным ласковым