– Вот еще, – фыркнула я. – Не желаю принимать ни вздорных обвинений, ни наказаний за них…
Однако встать мне не удалось. Едва я обозначила свои намерения, как была откинута обратно на подушку вероломным нападением монарха. Он навис сверху и ухмыльнулся:
– Пощады не будет. Приговор окончательный и обжаловать его невозможно, ибо судил вас сам государь. Клинок тверд и готов к воздаянию.
– Похабник! – возмутилась я, и рот мой был заткнут поцелуем…
Никто так и не понял, что мы ночевали в одной постели. Гвардейцы не только не подпустили к дверям ни слуг, ни хозяев, но даже в то крыло, где нам предоставили ночлег. Горничной позволили войти ко мне только после того, как государь удалился, чтобы привести себя в порядок и одеться. Вот тогда один из телохранителей крикнул прислугу, и нам принесли горячую воду, а после миленькая девушка, почти ребенок, по имени Сойли помогла мне одеться и уложить волосы.
Когда я пришла в столовую, куда меня сопроводила Сойли и два моих телохранителя, там уже находился посвежевший и довольный жизнью монарх, а также чета Мерит. За столом сидел один государь, а супруги стояли неподалеку, больше напоминая прислугу, чем хозяев дома. Помещики были смущены и скованы. Я приветливо улыбнулась им и направилась к столу.
– Однако вы заставляете себя ждать, ваше сиятельство, – невозмутимо изрек государь.
– Прошу простить меня, Ваше Величество, – я присела в реверансе. – Но так уж устроены женщины, нам требуется время, чтобы полностью подготовиться к выходу.
Он кивнул мне на стол, и я проследовала к приготовленному для меня месту. Присев, я расправила на коленях салфетку и любезно улыбнулась, глядя на монарха. Лакей поспешил обслужить меня, и пока мне наполняли тарелку, я хранила молчание. Однако к завтраку не приступила, вместо этого подняла взгляд на хозяев усадьбы.
– Государь, позволите ли обратиться к нашим гостеприимным хозяевам? – спросила я согласно этикету.
– Спрашивайте, ваше сиятельство, – кивнул Ив.
Я улыбнулась обоим Меритам сразу. Мой взгляд прошелся по хозяйке поместья. Она показалась мне внешне приятной женщиной. Красавицей я бы ее не назвала, но черты помещицы были мягки и гармоничны, пожалуй, немного портил лицо женщины тяжелый подбородок, но в остальном она была очаровательна. И короткие кудряшки светлых волос, не попавших в аккуратный пучок на затылке, и милый румянец смущения, игравший на щеках, и чистые васильковые глаза – всё это мне нравилось. А ее округлый живот, выдававший положение госпожи Мерит, вызвал даже умиление.
– Это ваш первенец? – спросила я.
Помещица накрыла живот