– Она ваша, что ли? – пробурчал громила, отступая.
Это чья же я, что он так перепугался? Кричать, что я ничья и своя собственная, я не спешила. Пусть сначала бугаи уберутся куда подальше.
– На ней же не написано, откуда мне знать?
– Ты стоишь в двух шагах от наших задних дверей. Чья она, как думаешь?
Женщина грозно подбоченилась. Мужики чуть ли не с поклонами поспешно покинули переулок.
Я тоже попыталась убраться куда подальше, но была остановлена окриком:
– Куда?!
– Да я пойду, наверное. Спасибо, что помогли, весьма мило с вашей стороны, но мне пора, – протараторила я, пятясь к выходу из тупика.
– Куда пойдешь, глупая? До следующей шайки? Жить надоело? – фыркнула женщина, разворачиваясь и открывая неприметную дверь.
Изнутри соблазнительно потянуло свежим хлебом и теплом. Я невольно сделала шаг вперед, потом вспомнила про мышеловку и бесплатный сыр и остановилась.
– Пошли. Накормлю, погреешься…
Женщина шагнула в проем, обрисовываясь силуэтом на светлом фоне. Довольно-таки зловещим.
– А потом что?
Я подозрительно прищурилась. Свет бил в глаза, мешая рассмотреть интерьер за дверью, но что там может быть, кроме кухни? Не пыточная же.
– А потом поговорим.
Дверь начала закрываться, отрезая меня от света и тепла. Ну уж нет. Бесславно сдохнуть на улице от холода и побоев я не собиралась. Что бы там ни было за дверью, русскую женщину ничем не напугаешь. Я решительно шагнула через порог.
Сразу за дверью оказался коридор. Но первый же поворот все-таки привел нас на кухню. Из приоткрытой духовки тянуло сдобой, а в старомодной печи горел уютный огонь.
За столом сидели и о чем-то болтали две девицы. При виде нас они дружно подскочили, чуть не расплескав содержимое чашек, присели в неуклюжем книксене и убежали.
– Вот клуши, – беззлобно ругнулась женщина, ставя чашки в корыто, где уже громоздилась целая гора посуды.
В углу я заметила холодильник. Громоздкая и громко гудящая штука работала на только начинающем набирать обороты в этом мире электричестве и, как я знала по пансиону, стоила немалых денег. Неплохо живут в этом доме.
Лампы тоже были привычные – накаливания, – только очень тусклые. Не тянет турбина такое количество приборов. Скорее всего, лопастный аппарат в реке стоит. Хорошо жить около набережной.
Женщина тем временем налила в чистую кружку горячий чай, плюхнула в миску щедрую порцию овсянки (настоящей, на молоке с маслом, а не того ужаса, которым нас в пансионе кормили) и поставила передо мной.
– Садись, поешь. В чем душа только держится!
Сама села напротив с похожей кружкой и, подперев кулаком щеку, явно собралась смотреть, как я ем. «Мама тоже любила смотреть, как другие едят», – вспомнила я неожиданно прошлую жизнь. Она все время сидела на диете, зато в нас с братом все время впихивала всякие вкусности. Хоть так