Собственно, в погонах, как в яйце у Кощея, и заключалась жизнь маленького солдата. Одна сорванная нашивка подразумевала ранение бойца – при таком раскладе он еще мог оставаться в строю, правда, обязан был перейти с бега на ходьбу. Если же ему отрывали два погона, то тут уже делать нечего – «гибель» пионера означала, что он должен немедленно покинуть ряды играющих и отправиться, в качестве вознаграждения за провальную игру, чистить картошку на лагерную кухню.
Играя в «Зарницу», я всегда выбирал себе самую рискованную роль разведчика. Во-первых, мне очень нравилось, что он не ходит строем, как другие солдаты, а все время действует один, находясь на самом острие атаки! Во-вторых, я ужас как любил появляться там, где меня не ждали, а мои попытки пробраться незамеченным в тыл противника и разведать место нахождения вражеского штаба, казались мне верхом героизма!
Но иногда чувство меры отказывало мне и я, вопреки всякому здравому смыслу, ввязывался в несвойственные для разведчика рукопашные схватки с превосходящими, так сказать, силами супостата. Вместо того, чтобы попытаться захватить флаг, я отважно бросался в самую гущу своих соперников и начинал буквально бесчинствовать, уничтожая живую силу врага! В конце концов, изорвав в клочья с десяток чужих погон, я лишался и своих.
В общем, целый день ошалевшие от «всамделишной войнушки» дети носились по территории лагеря и за его пределами, отчаянно пытаясь «поубивать» друг дружку. Заканчивалась же вся эта история обычно всеобщим побоищем, что-то типа «Царя горы», в котором принимали участие даже те, кто согласно правилам, не имел на это никакого права. И я, нейтрализовавший к тому времени кучу солдат противника, да еще и сам лишившийся погон, лез в первых рядах штурмующих…
Да, прекрасное было время! Единственное, что мне не нравилось в лагере – это его пионерская составляющая. Ведь каждый день не знающие жалости вожатые мучили детей двухразовыми, утренними и вечерними, линейками, заставляя несчастных пионеров и ни в чем не повинных октябрят то поднимать, то опускать флаг на высокой мачте. Кроме того, существовали еще всякие сборы «совета дружины», пионерские речевки, кричалки и прочая тряхомудия, которая также не доставляла никому большой радости. «И чего они так издеваются над бедными детьми?! – озабоченно думал я. – Зачем нам все эти «Взвейся, да развейся!», будь они неладны! Неужели нельзя дать ребятам возможность отдыхать спокойно без этого дурацкого официоза и пафоса?!».
В ту смену, о которой пойдет речь, вожатые вообще, будто с цепи сорвались! Словно задались целью максимально закрепостить нас, своих подопечных. Они разработали такой насыщенный план совершенно не нужных нам мероприятий, что мы и вздохнуть свободно не могли! Каждодневные сборы, собрания,