Невероятна неэффективность времени, которое стоит между человеком и его работой, которая, кажется, навсегда остановилась в прошлом, если человек вложил в нее все силы своей жизни. Моран мог бы отсутствовать десять лет, он мог бы никогда не чувствовать и не видеть дерева, глотка свежего воздуха, рассвета, резца. Поставленный вновь перед семенем, перед инструментом, Моран должен был постоянно копаться в земле и искать глазами точильный камень, ибо таков был расовый инстинкт его природы.
Понятно, что когда наступил вечер на второй день его пребывания в стране, Моран оседлал лошадь и направился к деревенскому бару, чтобы подтвердить свое окончательное возвращение разговорами о посевах, расчистках, животных, древесине и пастбищах, которые составляли ту близость, которая связывала Морана с жителями Ивирароми.
Среди его друзей был Сальвадор Иньигес – или де Иньигес, как они сами себя называли, – его посетитель первого дня. Этот 22-летний парень, бесспорный глава своей семьи, представлял для Морана особый интерес по причинам, которые будут рассмотрены ниже.
Семья Иньигес состояла из овдовевшей матери и ее детей Пабло, Сальвадора, Марты и Магдалены. Они поселились в стране во время женитьбы Морана, с женой которого они дружили. Они приехали из Чили, но по происхождению, национальности и душе были перуанцами, за исключением жены, которая была уроженкой Центральной Америки.
Их состояние должно было быть большим, судя по масштабам плантации мате, которую они затеяли. Были и другие причины для такого предположения. Привычки семьи к комфорту и рабству, континент, лицо и манера приветствия каждого члена семьи указывали на давно устоявшиеся привычки к богатству.
Они называли себя дворянами, потомками первых конкистадоров. Поэтому семья Иньигес – и особенно старший брат – олицетворяла собой тип тропической семьи, владельца имений и негров, не имеющего ни культуры, ни каких-либо знаний о жизни, кроме той, что разворачивалась в их поместье.
Из-за боевых качеств и характера своего второго сына, Сальвадора, вдова назначила его главой семьи, которого приняли все, даже Пабло, который был намного старше его.
Этот юноша, которому едва исполнилось двадцать два года, высокий и элегантный, как все Иньигуэсы, с бледным цветом лица и маленькой головой, олицетворял собой ненасытного лунь, чье понимание денег и людей определялось этим афоризмом, однажды, когда в его присутствии какой-то его поступок назвали дурным именем:
– Честь – для семьи", – бесстрастно ответил он, продолжая свою шахматную партию.
Он почти никогда не ошибался в своих планах, благодаря своему душевному хладнокровию. Говорили, что он был тираном во главе своей семьи. Он был очень сердечен с плантаторами йербы в округе и даже с теми, кто был близок к его касте, такими как мировые судьи, комиссары и боулеры – все люди, которые однажды могли быть ему полезны. Но безжалостный и беспощадный харцер появлялся,