Дядя Боря навестил меня спустя день. Ничем обрадовать не смог, сказал только, что врачи продолжают борьбу и состояние стабильное. На мои крики в адрес нашей медицины зло ответил, чтобы я прекратил истерику и верил в удачный исход. Я, дурак, забыл, что дяди Борина жена тётя Лена – врач.
Ночью у меня поднялась температура, к утру растащило конкретно. Я крутился, стонал, метался по кровати как резаный. Сил хватало только дойти до туалета. Кашель напрочь выворачивал нутро. Мечталось заснуть, чтобы во сне пережить этот кошмар. Не хватало воздуха. Сколько это длилось, сколько я не спал – не знаю. Где-то на полу звонил телефон, но мне было не до него.
В полуобморочном состоянии доковылял до кладовки, с трудом открыл дверь, собрав в кучу все свои убитые силы, дотянулся до бутылки из горючих запасов Тараса. Открутил зубами пробку и жадно опрокинул посудину в рот. Жгучее пойло обожгло горло.
На периферии угасающего сознания уловил какие-то изменения в окружающем мире: удары в дверь, суета теней, увидел вроде, даже ту активную пигалицу из скорой. Вот ведь как, почти помер, а всё туда же – дивуля, походу, чем-то зацепила!
Чёрная воронка и провал в темноту.
В себя пришёл в одноместной палате. Рядом стоял аппарат ИВЛ. Понятно, выжил, значит. Интересно, а за что это мне такие хоромы, и как я вообще сюда попал? А как там мама… Чёрт, мама! На глаза попалась большая красная кнопка. Недолго думая, нажал на неё, и в палату вошёл какой-то биоробот женского рода.
– Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, гораздо лучше. Как там моя мама?
– Скоро придёт доктор, он вам всё расскажет, – и женщина в скафандре отвела глаза.
Сердце сжал сильный спазм – я всё понял. Мамы больше нет. Приходил ещё один в скафандре, что-то говорил, потом замолчал и ушёл. Этот мир для меня умер.
Дни мелькали один за другим, часто заходили разные люди, что-то в меня кололи, брали всякие анализы, делали какие-то измерения. Я ни на что не реагировал.
Выписали меня через два месяца. Заявился дядя Боря и рассказал, что инфекцию мы подхватили, скорее всего от Ждана, и в России это первый случай заражения новым, самым опасным штаммом. Из всех подцепивших его в Зареченске выжил лишь я один. Дядя Боря отвёл меня на могилу к маме, где я просидел больше суток. Где схоронили Тараса – меня не интересовало.
Домой я вернулся другим человеком. Во мне закипала волна протеста против всех и вся. Я с юношеским максимализмом решил избавиться от «томительных оков цивилизации». Первым делом была продана дача. На толику от вырученных средств через того же Ашота был приобретён ствол. До этого держать в руках оружие мне как-то не доводилось.
С самого утра залив глаза, моё тело срывалось, на поиски приключений. И они находились в полной мере: драки, беспробудные пьянки, грязный разнузданный секс, первый триппер – это как первая любовь, незабываемо. Коньяк, абсент, анаша и гашиш стали прозой повседневной