Следующую пару дней я перекапывал огород тети Бояны, кидал ножи, скакал с посохом и лопатой (изрядно смеша своих лекарш). Успел обнулить репу с хозяйкой и перешагнул отметку «пять» баллов, кроме состояния органов. Бодрость достигла 83 %. Тело ускоренно приходило в норму.
Завтра у Нады сдача задания – то есть она должна показать меня, здорового и целого. Тогда мой ангел-хранитель перейдёт из учениц на уровень лекаря– травницы.
Разбудили меня среди ночи звуки тревоги. Знаете, когда в рельс бьют? Вот и тут также было. Скатившись с соломы, я первым делом подпоясался и выглянул во двор. Над головой висело тяжёлое свинцово-серое небо, в лицо бил сильный порывистый ветер, норовивший вырвать дверь из рук.
Я вышел. Вокруг стоял людской гомон, раздавались команды, слышались крики и детский плач, по всему селу билась и ревела животина. Из-за высокого частокола, огораживающего село, доносились клацанье зубов, утробный рёв и душераздирающий вой.
Нада, наверное, уже там, на стене, да и Бояна тоже. Как же помочь? Я схватил лопату и заметался по двору. Где-то там, у частокола, раздался и затих предсмертный крик, следом ещё и ещё. В небе замелькали огненные росчерки.
Бл…ть, горящие стрелы! Сожгут село, сраные паскуды! Что делать-то? Одна из них ударила в угол избы, где, как на грех, валялась куча древесных щепок. Занялся огонь, а я стоял и смотрел, как заворожённый… Да японский городовой! Не дам сгореть дому тёти Бояны и Нады! Стряхнув оцепенение, я бросился с лопатой раскидывать горящие деревяшки, но огонь жрал угол избы не унимаясь. Я бросил лопату, схватил оказавшееся поблизости ведро, побежал к бадье, зачерпнул и понесся обратно, лишь с шестым вылитым ведром огонь был потушен. Я огляделся: по всему селу разгорались пожары. Надо снова наполнить ведро и быть наготове…
Во всеобщем гвалте чётко послышались громкие щелчки. Я подхватил лопату, крадучись на полусогнутых выглянул из-за угла. Поначалу никого не было, но вдруг воздух пошёл рябью, и в трёх метрах от меня проявилось это. На двух ногах с выгнутыми назад коленями, стояло черт его знает, что такое – то ли мини-Годзилла, то ли кузнечик-переросток. Худощавое, сплетённое из одних мышц тело, покрытое мелкой чешуёй, короткие передние когтистые лапы, вытянутая вперёд узкая морда с крокодильими челюстями. Они без остановки клацали весьма немаленькими зубами, и было этих зубов очень много, ещё и не один ряд. По всему монстру – от кончика хвоста до ушных впадин – пробегали цветовые волны, как бывает при настраиваемом изображении. Возвышаясь на два с половиной метра, это недоразумение меня не замечало, гарь и стелющийся дым не давали ему учуять моё присутствие.
Мандраж охватил тело, злость стала выбираться наружу. Ну что ж, раз все здесь считают меня чокнутым, то надо соответствовать. А боль, что боль, я с ней давно уже живу, и насрать, что это всего лишь игра – местные здесь гибнут по-настоящему. Покрепче стиснув лопату, я поднял её двумя руками над головой и прыгнул