Перекрёстному допросу обвинением Брэйсделл не подвергался.
Затем защита вызвала Томаса Коллиджена (Thomas Colligan), жителя района Бостон Хайлендс (Boston Highlands) с 1828 года, плотника по профессии. Свидетель являлся прихожанином церкви доктора Патнэма (Putnam) и исполнял обязанности звонаря. Коллиджен заявил, что утром 6 ноября он звонил в колокол в 8 утра. Появление этого свидетеля предоставило защите право утверждать, что звонарь, колокол которого слышал Рэмселл, найден вовсе не в Бруклине, где его безрезультатно искало обвинение, а в районе, расположенном гораздо южнее [и соответственно, дальше от Милл-дам]. Показания Коллиджена были важны для защиты тем, что в них содержалась чёткая привязка ко времени – 8 часов утра – а это означало, что Рэмселл никак не мог видеть Левитта Элли, поскольку обвиняемый в тот самый час перевозил в центр Бостона бильярдный стол, полученный в мастерской Шулеров. Повозка подсудимого находилась на Вашингтон-стрит на удалении не менее 4 км от Паркер-стрит, по которой в тот час двигался Рэмселл.
Далее последовал вызов ряда свидетелей, давших самую положительную характеристику деловым и человеческим качествам подсудимого. Свидетельское место последовательно занимали Уолтер Хармон (Walter Harmon, друг детства Левитта, адвокат Марк Брэйсделл (Mark Blaisdell), брат допрошенного чуть ранее Николаса Брэйсделла, давний деловой партнёр обвиняемого, Фредерик Брэдбери (Frederick E. Bradbury). Последний был знаком с Левиттом Элли 22 года, хотя и признал, что последние 4 года мало что о нём знает.
Следующим стал Джозия Тарстон (Josiah Thurston), житель Фридома и президент того самого банка, в котором обвиняемый имел счёт. Последовавший за ним Джозеф Шэкфорд (Joseph E. Shackford), житель города Итон (Eaton) в штате Нью-Гэмпшир и многолетний сосед Левитта Элли, не только дал ему прекрасную характеристику, но и рассказал суду, что 24 или 25 сентября 1872 видел у Левитта 400$ наличными. Продолжая свой рассказ, свидетель упомянул, что у Левитта Элли имелась также расписка, по которой тот должен был получить 650$, а кроме того, были расписки на меньшие суммы. То есть никаких критичных денежных затруднений обвиняемый явно не имел.
При допросе Шэкфорда произошёл любопытный казус, выразительно продемонстрировавший то нервозное состояние, в котором находились обвинители. Адвокат Сомерби осведомился у свидетеля: «Каково было финансовое положение Элли в целом?» («What was Alley’s pecuniary standing?»), на что Генпрокурор тут же заявил протест, не дав Шэкфорду возможности ответить. Нежелание главного обвинителя услышать ответ по весьма важному для суда вопросу выглядело довольно странно, учитывая, что само же обвинение совсем недавно весьма старательно показывало богатство убитого и нехватку денег у подсудимого. Примечательно то, что суд без долгих рассуждений поддержал протест, и вопрос был снят.
Адвокат Сомерби после этого не отказал себе в небольшой колкости,