Явно наслаждаясь прикованным вниманием, эксперт уверенно заявил, что «никакое другое вещество не может быть ошибочно принято за кровь в химическом анализе» («no other substance can be mistaken for blood in the chemical analysis») и объяснил, что лошадиные кровяные тельца – белые и красные – легко отличимы от человеческих при микроскопическом исследовании. И чтобы окончательно устранить возможность каких-либо сомнений в точности сказанного, мистер Хейс внушительно заявил: «Авторитетные источники дают диаметр тельца в одну сорок шестую тысячную часть дюйма; диаметр тельца крови лошади примерно на треть меньше, чем у человека; эти мешочки в определённой степени гибкие».3
Формально доктор Хейс как бы и не обманул, поскольку кровяные тельца человека и лошади действительно различаются размером, и в хороший микроскоп [с увеличением от 600 и более раз] эту разницу можно увидеть. Но ведь Хейс не исследовал кровь в чистом виде! Он исследовал кровь, которая попала на одежду, впиталась в неё, затем попала в герметично закрытую бочку, подверглась там дальнейшему загрязнению, затем была извлечена из бочки, находилась на открытом воздухе под дождём, после этого некоторое время находилась в здании 5-й полицейской станции и там высыхала, и уже после этого в лабораторных условиях подверглась дегидратации, т.е. переводу в жидкую форму [пригодную для исследования под микроскопом]. Подобное «восстановление» крови делает невозможным, точнее говоря, некорректным любые последующие сравнения с «эталонными» образцами жидкой крови. Изюминка этой ситуации заключается в том, что описанные нюансы были хорошо известны судебным медикам той поры, именно по этой причине настоящие эксперты в этой области не утверждали, будто способны отличить следы человеческой крови от крови животного, птицы или рыбы. Если бы пробирный чиновник Дэйна Хейс действительно открыл способ определять видовую принадлежность крови, то он обессмертил бы своё имя, подобно тому, как обессмертили себя Чистович и Уленгут. Однако в истории науки Дэйна Хейс останется не как учёный, а как пустомеля. Или шарлатан – это если выражаться мягче!
У описанной ситуации имелась ещё одна изюминка, правда, никем в ту минуту не замеченная и не оценённая. Защита Левитта Элли поняла, что обвинение, выпустив в качестве эксперта Дэйну Хейса, очень сильно напортачило. Пробирный чиновник, по сути, допустил под присягой глубоко антинаучные заявления, введя суд в заблуждение. Если называть вещи своими именами, то это был скандал. На произошедшее можно было обратить внимание сразу же, но адвокаты решили этого не делать, посчитав, видимо, целесообразным поднять данный вопрос позже.
Логика защиты выглядит понятной. Если антинаучные утверждения Хейса разоблачить немедленно, то он, находясь на свидетельском месте, сумел бы быстро сориентироваться и видоизменить