И когда у чернобалахонницы исчезла галочка о смерти напротив имени Уикроу, костлявая прилетела глянуть на покойницу… А тут я, в смысле она. Живая! Ну Смерть и сложила два плюс два, догадавшись, куда девалась душа Вики Тумановой.
– Ну что, сама быстренько из тела выйдешь или помочь? – выговорившись, чуть спокойнее вопросила Смерть.
И зловеще прищелкнула костлявыми фалангами. Очень выразительно так, я бы сказала – напоказ. Мол, трепещи, несчастная девица! Еще и косу перекинула в другую руку так, что та эффектно блеснула острием. Словно гостья рассчитывала: я испугаюсь. Желательно – до инфаркта. Ну или хотя бы инсульта.
Но, увы для чернобалахонницы, я слишком часто сталкивалась с ней по роду профессии. Потому боялась ее, скажем так, чуточку меньше положенного обывателю.
– И не подумаю умирать самостоятельно, – возразила, ничтоже сумняшеся. – Я, знаете ли, уже была на том свете. И мне там не понравилось. Поэтому я лучше тут останусь. Этот мир слишком хорош, чтобы с ним так быстро прощаться.
– Ну, зараза! – протянула Смерть тоном «этот мир сделает еще лучше и краше твое отсутствие в нем». – Помирай давай быстро! Кому сказала! Не порть мне задушевную отчетность!
Усовестилась ли я? Угу. Три раза. И еще один прониклась. Довеском. Помогать чернобалахоннице в ее миссии моего упокоения не собиралась. Разве что дать совет в духе: если я не оправдала ее ожиданий, то пусть ожидает дальше. Желательно лет так восемьдесят, не меньше.
Правда, озвучивать эту мысль я Смерти не собиралась. Ибо вдруг она все же психанёт и порешит меня своей газонокосилкой на минималках, косовищем которой так выразительно сверкает тут. Впрочем, чем дальше продолжался наш разговор, тем больше у меня было сомнений: не все так просто, как утверждает чернобалахонница. Если бы Смерть могла взять и вытрясти из тела душу, то навряд ли бы она церемонилась и стращала меня. Схватила бы и поволокла без разговоров. А если только запугивает, значит, есть какие-то правила, которые она нарушить не может. Жаль только, что я о них не знаю.
Мы встретились взглядами. И в абсолютной, оглушающей тишине мне показалось, что я слышу биение собственного сердца. Быстрые четкие удары, которые все ускорялись. Потому что тьма провалов глазниц Смерти затягивала. Так манит бездна, когда стоишь у самого ее края. Одно неверное движение – и сорвешься, полетишь вниз.
Я сжала кулаки. До кровавых следов на ладонях. Я удержусь. Я смогу. Не упаду. Повторяла про себя как заклинание, как мантру. И… Стоявшая рядом Смерть качнулась. Схватилась за сердце, или что у нее вместо главной человеческой мышцы в груди?
– Ох, плохо мне, – выдохнула она, хватаясь за витой столбик кровати.
Ну точно старушка, которой вдруг поплохело от расстройства. И я… забыв обо всем, по привычке, которая