«Раз, дыва», – тихо прошептал Шандобаев, довольный, что всё сделал правильно. Перестроив всех обратно в ряд по одному, Миша отрапортовал, что прохождение строем завершено и скомандовал «Вольно!». Это тоже было практикой из военного дела, но никак не гимнастики. Гофман упёр руки в бока, уставился на группу бычьим взглядом и засопел через раздутые ноздри.
– В шуточки играть задумали, да? Ну-ну. Повеселитесь пока, а я схожу и доложу о вашем поведении Наталье Сергеевне. Пусть придёт и посмотрит, как вы тут надо мной издеваетесь. – Он резко развернулся на пятках и пошёл в сторону своего кабинета.
– Это мы со Строевым перезанимались, – крикнул вслед Попинко, пробуя спасти положение. От старших курсов староста группы был наслышаны о том, что Гофман вполне способен лишить зачёта всю группу разом.
– Пойду попробую поговорить с ним по-человечески. Кашина, за мной! – скомандовала Зубилина.
– Куда? – Ира выпучила глаза.
– Туда, где нет труда, но много платят, – грубо обрезала гимнастка, удивив ребят тоном. Кашина нехотя поднялась с лавки и пошла за старостой.
Очень скоро парламентарии вернулись. Выслушав извинения от Зубилиной и кокетливые заверения Кашиной в том, что всё произошло случайно, Гофман попросил оставить его. На утреннем срочном педсовете Горобова хвалила студентов элитной группы за вчерашнюю находчивость и просила не усложнять им зачёты. Там же было приказано снабдить медсестру Иванову теми редкими лекарствами, какие употребляли некоторые преподаватели или учащиеся. Так сказать, на всякий пожарный… Татьяна Васильевна сидела на педсовете с чёрными кругами вокруг глаз, то и дело прикрывая зевок. Схватив трубку телефона, Гофман тёр ею по щеке.
В его отсутствие студенты старательно занимались со снарядами и на снарядах. Попинко, встав перед Масевич, крутил мяч, похожий в его ладони на теннисный, вытянув руку вперёд и вверх. Другой он что-то лихорадочно мешал в воздухе, как пиццайоло. Перебросив мяч за спину, где его нужно было поймать, махнув до этого свободной ногой и развернувшись на опорной, Андрей выкинул ногу, как в карате. А поза, в которой высотник поймал-таки мяч, не дав ему коснуться земли, напомнила нырок футбольного вратаря.
– Ну как? – поинтересовался Попинко, завершив упражнение с «оп-ля!». С лавочки тут же послышался голос Кашиной.
– Советский цирк!
Масевич потёрла нос:
– Вообще-то ничего, но нам с тобой стоит поработать индивидуально. Кириллов, зачем ты замотал себя лентой? – отвлеклась она на Толика-младшего: – Как ты собираешься теперь бежать на другой конец ковра?
– А зачем мне бежать на другой конец ковра? – спросил Толик, выпутываясь. – И вообще, Масевич, почему у тебя, что ни упражнение, то всякие там броски, закрутки и скачки? Разве нельзя побегать вот так, – Кириллов побежал вокруг ковра, держа ленту за черенок, как флажок.
– Толик, прекрати