– Понял: не важно, – оценил ответ Наумкин.
Воронов поднялся к себе на этаж, открыл комнату и с удовольствием завалился на кровать. Спешить ему было некуда: ужин уже прошел, в городе его никто не ждал. Этим вечером он был предоставлен сам себе.
«Предположим, просто предположим, – размышлял он, – что утром я получил посылку и встретился с Алиной или Золушкой. Встреча может затянуться до позднего вечера или даже до ночи. Как поступить: рискнуть остаться или вернуться в совхоз со школьным автобусом? Опоздание Трушин не простит. Из школы за такое нарушение распорядка не выгонят, но скандал могут устроить знатный. Лишат всю группу выездов за посылками на неделю… Получилось бы так: я пришел к ним в общежитие, а в комнате только одна из девушек. Золушку бы я сразу в кровать уложил, с Алиной дальше поцелуев вряд ли бы продвинулся. Но и то было бы дело! До самого конца совхозной эпопеи бы вспоминал. Перед приятелем было бы неудобно, но, с другой стороны, Алина не жена Рогову, верность блюсти не обязана».
Виктор встал, нашел в шкафу чистое белье, пошел в душ. В «Полетном» помыться с головы до ног удалось всего раз, а желания плескаться в холодной воде по утрам с каждым днем становилось все меньше и меньше. Вступившая в свои права стадия «безразличия» сказывалась на всех областях жизни слушателей, в том числе на гигиене и внешнем виде. Парни, уставшие за день в поле, вечерние гигиенические процедуры ограничивали мытьем лица и рук. На пыль и грязь, постепенно проникающие под одежду, внимания не обращали. «Какой смысл тащиться в умывальник и протирать тело мокрой тряпкой, если завтра опять в борозде целый день копаться? – задавали себе вопрос слушатели и сами же на него отвечали: – Никакого! Дома отмоемся».
С бритьем было то же самое: пока Трушин или замполит не делали замечание, никто не брился. Со стороны слушатели в поле выглядели как бродяги, отловленные по всему краю для принудительного труда: мрачные небритые лица, сальные волосы. Одеты кто во что горазд: в выцветшие куртки-штормовки, в старые свитера, спортивные трико, в телогрейки на размер больше. На ногах почти у всех – кирзовые сапоги. Они больше бы следили за своим внешним видом, если бы рядом работали девушки или женщины. Само их присутствие заставляло бы бриться и чистить одежду каждый день. Отсутствие женского пола усиливало безразличие, но оно действовало только в совхозе. В городе же никому бы на ум не пришло выйти на улицу с немытой головой или грязной шеей.
Отмывшись в душе и постирав вещи, Воронов вернулся в комнату, повесил белье сушиться и решил пройтись по общаге, посмотреть, кто есть живой. На его счастье, в этот день заступил дежурить знакомый парень из параллельной группы. Он угостил Виктора чаем и скормил ему приготовленные женой бутерброды. Выслушав школьные новости, Виктор ушел спать. Вечер, как он и ожидал, ничего интересного не принес.
Утром Воронов получил посылку, забросил ее в общежитие и поехал в институт