– Пошел… Очень быстро… – И только тут увидел, что пистолет держит в руке.
Желтый ковчег стартовал, как торпедный катер. В огромном пенном буруне скатился с аэропортовского пандуса, выскочил на хайвей и превратился в подводную лодку.
Ковчег плыл через стоячий водопад. Сквозь дрожащую водяную стену, изморщенную шквальным ветром, тускло мигали где-то вверху желто-красно-зеленые огни бесполезных маяков светофоров.
По радио орали жестокими и испуганными голосами приказы о движении на автострадах и эвакуации из зоны затопления.
«Мой праведный мексикака Ной везет меня из Атлантиды на гору Арарат, – думал Хэнк. – Ураганная подруга Лиззи, спаси и выведи меня отсюда…»
– Не можешь быстрее?.. – спросил он таксиста.
– Нет смысла… Зальем мотор – останемся тут навсегда…
Хэнк с отвращением представил, как он внутри заглохшего ковчега опускается в водяную прорву – там в холодной глубине плавает раздувшийся труп полицейского утопленника Келлера.
– Остановись где-нибудь у телефона, – сказал он таксисту.
У него был единственный номер телефона в Майами, и он его помнил наизусть.
Щетки разгребли мокрую кашу на лобовом стекле, и Хэнк увидел навес бензоколонки «Тексако». Под навесом был грот в водяной бездне, и слабо светился пенал телефона-автомата.
– Подожди, – буркнул Хэнк и бросился из ковчега в будку. Он молился, чтобы вода не размыла аппарат, чтобы шквал не вырвал из земли провода, чтобы электрический голубь, которого он выпустил в надежде найти благословенную твердь, нашел Арарат, какую-то библейскую, может быть, и не существовавшую никогда землю, и принес обратно зеленую веточку, весть от Эда.
Гудок, мычание, щелчок, металлический голос: «Опустите двадцать пять центов», звон монеты, тонкий вой в дальних жилах связи, мягкий басовитый зуммер, треск – и голос, казалось навсегда забытый:
– Я здесь…
– Эд!.. Эд!.. Это я!.. Хэнк Андерсон!.. Ты слышишь меня?.. Эд!
– Хэнк!.. Командир!.. Дружище!..
– Эд, погоди!.. Что ты делаешь сейчас?
– Собирался трахаться… А ты?
– А меня, наоборот, собираются трахнуть… Ты…
– Где ты?.. Выезжаю…
22. Вена. Синагога «Бет шалом»
В день Искупления, великий и грозный праздник Йом-Кипур, почтенный венский обыватель господин Эммануил С. Гутерман приходил к утренней службе в Старой синагоге и творил молитву страстно, разговаривая одновременно с Богом и с самим собой.
– Ой, Монька, ты думаешь, что Он – фраер, что Он не знает твоих делишек и простит тебя? – спрашивал Гутерман себя сочувственно-строго, как оперативник Вусатый из 6-го отделения милиции на одесской Чумке. Потом тяжело вздыхал, глядел в молитвенник Сидур, отвешивал поясной поклон и читал с выражением, шевеля толстыми губами: –