Мысли вслух. Сергей Белогорцев

с Правилами внутреннего распорядка), по которому и жил.

      И именно свой распорядок дня дает свободу. Ты живешь так, как сам решил. Я понимаю, что сейчас начнут говорить про режим содержания, Правила внутреннего распорядка и Уголовно-исполнительный кодекс. Естественно, не всем сотрудникам это нравилось, но и не все там клинические идиоты. И они понимали, что даже закрытие в ШИЗО не повлияет на мою внутреннею свободу. Так как и в ШИЗО я не изменял распорядку, за некоторыми исключениями.

      И я всегда в голове понимал, что меня лишили воли, но не свободы. Соответственно и планы были на волю, так как свободы хватало. И сейчас, когда свобода и воля находятся «в одном флаконе», то это и можно назвать внутренней гармонией, что очень радует. И именно на воле я живу не только свободным, но и вольным человеком. И я полностью свободен в выборе – что делать, куда идти, написать статью или погулять, ответить хаму или послать его в черный список.

      И эта внутренняя свобода помогает жить. Расскажу такой случай из последнего срока. Идет следствие, я сижу в СИЗО. Приходит следователь и что-то мы заспорили. И он начинает мне угрожать, что дескать он (такой красивый и крутой) создаст мне проблемы в СИЗО, если я не расскажу всю правду. Отлично, отвечаю, а ты подумал хорошо? И продолжаю – а какие проблемы ты мне можешь создать? В этом СИЗО меня сотрудники знают, весь блаткомитет в знакомых ходит, какие проблемы? Проблемы ты, гражданин следователь, можешь создать только в одном случае – это если начнешь давить на родственников. Но и тут, ты промахнулся. Мама у меня старенькая и живет далеко, что взять со старушки? Ты же не поедешь ее пугать? Не поедешь, тебе никто командировку не оплатит. Жена со мной развод оформила и теперь она – чужая женщина, пусть даже и свидетель. Ребенок у меня несовершеннолетний, а его мама занимает весьма неплохую должность, да и сожитель ее не из простых. Оно тебе надо? И какие проблемы лично от тебя могут быть? Никаких. Он задумался, а сказать то нечего. И пришлось ему объяснить, что лишили меня воли, но не свободы. И после этого разговора он как-то думать стал, прежде чем что-то подобное говорить. Да и не говорил уже ничего такого.