В двери не было глазка. Но Джоли была не из тех, кто колеблется, если перед ней стоит неразрешимая задача. Одним прыжком она пересекла комнату и рывком распахнула дверь.
– Что, черт возьми, с вами не так? – зашипела она на мужчину, который возвышался над ней, одной рукой опираясь о косяк. Другая его рука все еще была поднята для очередного стука в дверь.
Он смотрел на нее сверху вниз. В одно мгновение его жадный взгляд охватил ее тело, затем еще раз и остановился на ее груди. С опозданием она вспомнила, что на ней только хлопчатобумажный ночной топик и мальчишечьи шорты, по-девчачьи украшенные кружевами по краям. И нет лифчика.
– Putain. – Его голос звучал приглушенно. – Вот поэтому я и не должен замечать, что тебя влечет ко мне?
Она бы взревела, если бы смогла. Безмерный гнев душил ее. Какой омерзительный человек!
– Мне снился сон. Не о вас. Сейчас полночь. Что вы здесь делаете?
– Ты, наверное, уже не вспомнишь, но однажды я уже спрашивал, рано ли ты ложишься спать. Разве ты сказала «да»?
Ах да! Летом, много лет назад, у нее появилась привычка бодрствовать до двух часов ночи. Это, впрочем, было естественно для подростка, которому хотелось общаться с отцом, когда тот возвращался домой, и разговаривать с ним в редкие минуты отдыха.
– Полночь – это совсем не рано для большинства людей.
– Не могу быстро заснуть после закрытия. – Он протиснулся в комнату. – Слишком много адреналина. Поэтому мне в голову пришла одна светлая мысль.
«Ооо, хочет использовать адреналин!» – Она быстро сжала кулаки.
– Я не выход для вашего адреналина, – прошипела она.
«Что с ней не так?» – Он остановился и уставился на нее.
– Неужели все, о чем ты думаешь, когда я рядом, это то, что я брошу тебя на кровать и займусь с тобой сексом?
У нее в глазах появилась красная пелена. «Да черт его побери. Боже, этот человек – настоящее чудовище!»
– И ты будешь считать меня грубым, если скажу, что не нахожу в этом ничего плохого и буду очень рад помочь, – пояснил он и поиграл мускулами. – Не думаю, что должен уверять тебя, будто это совершенно взаимно и все такое.
Она молча открывала и закрывала рот, задыхаясь: «Абсолютно, совершенно, возмутительно грубый! Маньяк! Да!»
– Вы подали в суд на моего отца!
И на нее, но ее имя было всего лишь напечатано мелким шрифтом. Она чертовски хорошо запомнила это.
– Вижу, как неловко тебе из-за того, что происходит с твоим телом, когда я рядом. И знаю, что мне не следует говорить об этом.
Пока возмущение душило ее, он наклонился ближе, двигаясь с грацией хищника. От его близости ее тело охватила волна бурного возбуждения. Ей следовало бы испугаться последствий такой близости. Но она не боялась, несмотря на то что едва знала его и что он только что вторгся в ее комнату, в полночь, а на ней всего два скудных клочка ткани. Видно, ему каким-то образом удалось устроить у нее в мозгу короткое замыкание…
– Могу