– Давай посмотрим, скажи мне, как я. -И она встала перед ним, сложив руки за спиной. -Посмотрим, такая же ли я красивая, как и раньше? -добавила она, уже нервничая из-за близости и экзамена.
– Немного больше…
– Почему немного больше? И почему вы так говорите?
Но когда он удовлетворенно улыбнулся, Мерседес надула губы, сузив глаза и задрав нос.
Потом, за столом, мать продержала его полчаса, расспрашивая о Европе, которую она знала не хуже него; и, несмотря на то, что Рохан отвечал ей с неохотой по этой самой причине, она упорно продолжала свои попытки.
Наконец она сжалилась над Роханом и позволила ему пройти в гостиную с той величественной и оберегающей терпимостью, с которой матери позволяют мужчинам проходить в комнату, где находятся их дочери. Мерседес играла на пианино во всю мощь.
– Мать уже бросила его? -Как ужасно! Будь умницей, сядь здесь, рядом со мной. Как твоя личная жизнь?
– Очень плохо. Вы очень хорошо знаете…
– Нет, нет, правда! Как все прошло?
– Мал.
– Действительно? -ласково спросил он. Правда.
Молодая женщина задумчиво посмотрела на него.
– Странно…
– Почему?
– Не знаю, мне кажется…
Рохан рассмеялся.
– Но ты, мой друг, никогда не влюблялся в меня.
О! Я другая – это другое дело. Кроме того, – добавила она через мгновение, – несмотря на мою одежду и то, что герцог Роханский любезно приписывает мне, он тоже не влюбился в меня.
Они смотрели друг на друга, улыбаясь.
– Кто знает? -огрызнулся он.
– Кто знает? -повторила она. Что еще? -продолжил он, начиная волноваться.
– Что еще?
– Да, скажите что-нибудь еще.
– Но я ничего не знаю!
– Скажи мне что угодно, быстро! -заключила она, уже расстроенная.
Обижать ее было преступлением, и Рохан отменил игру.
– Это нервы, мой друг!
– Какие нервы?
– Теи.
– Что с моими нервами?
Она опять за свое. Но в итоге она лишь презрительно пожала плечами.
– Как ты скучен сегодня, Рохан, Эгле! -он повернулся к ней, которая стояла перед роялем, вспоминая вальс одним пальцем. Садитесь сюда. Сейчас Рохан расскажет нам кое-что новое.
Эгле села, а две сестры внимательно ждали.
Он удивленно посмотрел на них; прошло мгновение, и ситуация стала настолько откровенно нелепой, что они рассмеялись и поднялись на ноги.
IX
Рохан продолжал часто бывать у де Элизальде. Несмотря на прошедшие годы, особый характер его дружбы с Мерседес не изменился, хотя, возможно, теперь постоянные провокации молодой женщины приняли более вялую, более извращенную, более уверенную форму, в которой он теперь чувствовал сформировавшуюся женщину.
В один из таких случаев Мерседес упрямо потребовала, чтобы Рохан рассказал ей о какой-то своей любви. Устав от ее отказа, он начал все сразу:
– Жила-была мать, у которой было две дочери, со старшей