Пройдя сад насквозь, оставив розарий по правую и декоративные пруды с фонтанами по левую руку, выходишь на смотровую площадку, откуда открывается фантастический вид на фуншальскую гавань и море. Здесь становится понятно, что усадьба стоит над обрывом, на высоченной отвесной скале. И на самом краю – двухэтажное сооружение того же нежно-розового цвета и построенное в том же стиле, что и основное здание кинты. Это эквивалент типичной для старого Фуншала «башни наблюдения за кораблями», avista-navios. Любая уважающая себя купеческая семья обязательно строила в своем доме широкую надстройку, возвышавшуюся над верхним этажом. Из окон помещавшейся там комнаты можно было с комфортом наблюдать за тем, что происходит в порту, какие суда встают на рейд, а какие уходят. До сих пор старые богатые дома в Фуншале можно сразу отличить именно по такой вот «башне». Чуть более милитаризированный вариант, имеющий военное, а не гражданское предназначение, звучит так: Torre de Vigia, «Дозорная башня». Понятно, почему бóльшую часть своей истории кинта содержала в своем названии это слово – vigia, «наблюдение». Ее владельцы явно пользовались ее уникальным расположением для того, чтобы следить за кораблями, но все же скорее с коммерческими, чем военными целями. А намек на дела военно-морские – это так, для пущего интереса. Кстати, игры в войну, в армию – типичное дело для мирной Мадейры ХIХ века. Функционировали даже своего рода потешные полки, проводившие парады и учения.
Но было время в XIX веке, когда усадьба носила другое имя: Quinta Lambert. Об этом даже официальный сайт правительства Мадейры упоминает. Так названа она была в честь графа Карла Карловича Ламберта, высокопоставленного сановника Российской империи, купившего ее в 1862 году. Впрочем, это была весьма печальная история. Будучи любимчиком Александра II, входя в его команду реформаторов, граф Ламберт имел несчастье оказаться наместником императора в Польше в момент, когда там происходили очередные волнения: поляки хотели независимости и свободы. Александр II, может быть, им в какой-то мере в душе и сочувствовал, но пойти против имперской логики и дать им эту свободу не мог. Ему хватало проблем с его внутренними реформами, которым упорно сопротивлялось российское общество. Волнения в Польше подавлялись, и довольно жестоко. Граф Ламберт, видимо, имел негласное указание эту жестокость как-то смягчить. Однажды он велел освободить из-под ареста стариков и малолеток, не согласовав это со сторонником жесткой линии губернатором Варшавы Александром Гершенцвейгом. Последний смертельно обиделся, произошел скандал со взаимными оскорблениями, такими, какие простить и оставить без последствий было невозможно. Гершенцвейг в лицо объявил Ламберта изменником,