Введение в русскую религиозную философию. Л. И. Василенко

деятельностью только человеческого духа. Такой подход отверг еще Ю. Самарин, когда разбирал работы М. Мюллера. Религиозный опыт вырастает из диалога с Богом как Личностью, открывающей Себя человеку, но идеализм, как заметил Самарин, превращает его в монолог по поводу религий. В частности, идеализм совершенно не понимал (в лице Гегеля) суть религии. Идеализм и религия действительно далеки друг от друга. Если взять, к примеру, «Жизнь Иисуса» Гегеля, можно убедиться, что Иисус у Гегеля по-человечески понятен, но это не воплотившийся Сын Божий, а просто хороший, добрый, высокого ранга учитель. Подобное было у Ария.

      Причина безрелигиозности идеализма в том, что он считает идеальное основой всего: все действительное разумно, все разумное действительно, а если разумно, то и понятно, а если понятно, то нет тайны, а если нет тайны, то нет религии, потому что где тайны нет, там нет Высшего, нет благоговения перед Святым и поклонения.

      Юркевич – глубоко верующий человек, и если идеализм и привлекал его, то только большими возможностями осмысливать самые разные явления культуры и духовной жизни человека. Он отверг Гегелево отождествление действительного с разумным, духовности с мышлением. Юркевич понимал, что именно сердце постигает Бога с верой и смирением. Он ставил на первое место не идеи, а духовный опыт любви к Богу и ближнему, созерцание Бога, единство разума и веры в сердце, восхождение к истине, которая открывается разуму и сердцу.

      Юркевич критиковал также и мистицизм, который он понимал как смутное, темное чувство единства с какой-то иной реальностью, погружение в нее. Термин «мистицизм» понимают по-разному. Есть положительные формулировки: мистицизм – это чувство изначальной тайны, переживаемой и осмысливаемой в религиозном опыте. В XIX в. мистицизм стал отрицательной реакцией на идеализм, отрицавший право разума осмысливать духовную жизнь. Верующий человек, напротив, не отрицает разум, но трезво оценивает его возможности и границы. Юркевич увидел темную сторону в появившемся тогда мистицизме и писал, что если он в чем и прав, так это в том, что полнота духовной жизни невыразима в понятийных формах разума. Но сердце может проникать в запредельную тайну.

      Юркевич предъявил серьезные претензии подобному мистицизму: он не позволяет разуму осмысливать то, что ему открывается. В нем есть иррационализм, дискредитация разума, его устранение. Есть мироотрицающие тенденции, чуждые Св. Писанию. «Вместо того чтобы веровать и надеяться и сообразно с этим подвизаться во временном мире, мистик относится враждебно и отрицательно к настоящему, Богом установленному порядку нашего временного воспитания» (1, с. 90). Мистик хочет уйти от того порядка жизни в нашем мире, который задан волей Божией, чтобы, погрузившись в мистику, избавиться от проблем земной жизни. В результате он попадает под влияние темных воздействий, распознать которые не в силах. В этом его грех.

      Такая оценка вполне понятна. В истории западного мистицизма было много пантеизма,