– Я консультировался с докторами по всему миру, – продолжал Ньюсом, обращаясь исключительно к Райдауту. Тот до сих пор не произнес ни слова, просто сидел, вытянув покрасневшую от бритья шею из застегнутой на все пуговицы пасторской рубашки. Он был в тяжелых желтых ботинках, каблук одного из которых почти касался черной коробки для завтраков.
– Учитывая мое состояние, было бы гораздо проще консультироваться с врачами в режиме телеконференции, но только не в моем случае. Несмотря на боль, я ездил ко всем врачам лично, да, Кэт?
– Да, это так, – ответила Кэт, продолжая сгибать ногу. Он мог бы уже ходить, не относись к боли, как ребенок. Избалованный ребенок. На костылях, да, но ходил бы! А на будущий год ему и костыли бы не потребовались. Но он и в следующем году будет лежать на этом произведении искусства за двести тысяч долларов, на этой больничной кровати. И она будет рядом. Будет получать свою плату за молчание. Сколько оно может стоить? Два миллиона? Почему-то сейчас она подумала именно об этой цифре, хотя еще недавно оценивала его в пятьсот тысяч. Аппетиты росли. С деньгами всегда так.
– Мы встречались со специалистами в Мехико, Женеве, Лондоне, Риме, Париже… где еще, Кэт?
– В Вене, – подсказала она. – И в Сан-Франциско, конечно.
Ньюсом фыркнул.
– Тот врач заявил, что я сам придумываю себе эту боль, чтобы не трудиться над восстановлением. Так он сказал. Пакистанский чурка, педик. Как вам такое сочетание? – он скрипуче рассмеялся и уставился на Райдаута. – Надеюсь, я не оскорбил ваши чувства, святой отец?
Райдаут очень медленно повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону.
– Ну и хорошо. Кэт, хватит.
– Может, еще чуть-чуть? – попробовала она уговорить его.
– Хватит, я сказал. Достаточно.
Она опустила его ногу на кровать и занялась левой рукой. Против этого он не возражал. Он часто говорил, что обе его руки тоже сломались, но это не было правдой. На левой руке вывих, не более того. Он всем и каждому сообщал, как счастлив, что не пользуется инвалидной коляской. Впрочем, наличие больничной кровати со всеми возможными и невозможными прибамбасами вызывало сильное подозрение, что в ближайшем будущем его счастье ничем не будет омрачено. Навороченная больничная кровать и была его инвалидным креслом. Она ездила на колесах. На ней он катался по всему миру.
Невротические боли, думала Кэт, тайна за семью печатями. Возможно, ее так и не удастся разгадать. В какой-то момент наркотики перестают помогать.
– Все доктора пришли к выводу, что я страдаю от невротических болей.
И просто трушу.
– Это тайна за семью печатями.
И прекрасный предлог.
– Возможно, ее так и не удастся разгадать.
Особенно если ты не пытаешься.
– Наркотики больше не действуют, и доктора