Оказавшись на улице, Дюруа почувствовал грусть, отсутствие комфорта, одержимость темным чувством туманной печали. Он шел вперед, спрашивая себя, почему так внезапно нахлынуло на него уныние; он не находил ответа, но строгое лицо графа де Вудрека, немного старое уже, с седыми волосами, спокойный и дерзкий тон очень богатого и уверенного в себе человека без конца возвращались в память Дюруа.
Он заметил, что приход этого незнакомца, разбившего очаровательный тет-а-тет, к которому его сердце уже привыкло, создал в нем впечатление холода и отчаяния, как услышанное слово, неудачная встреча; иногда достаточно самых маленьких вещей, чтобы создать нам это.
Ему показалось также, что этот человек, по неизвестным причинам по какой причине, был раздосадован, застав его там.
В течение трех часов Дюруа больше ничего не мог делать, а не было еще полудня. У него в кармане оставалось еще шесть пятьдесят: он пошел позавтракать бульоном Дюваля. Потом он бродил по бульвару; и, поскольку пробило три, он поднялся по лестнице во «Французскую жизнь».
Посыльные сидели на банкетке, скрестив ноги, и ждали, а сзади на маленьком, типа профессорского, кресле исполнитель разбирал присланную корреспонденцию. Постановка была отличная, чтобы произвести впечатление на посетителей. Все имели внешний вид, манеру, достоинство, шик, как будто речь шла о вестибюле большой газеты.
Дюруа спросил:
– Можно к мосье Вальтеру?
Инспектор ответил:
– Мосье директор на совещании. Если мосье хочет, он может немного посидеть.
И он указал на зал ожидания, где было полно людей.
Здесь можно было увидеть серьезных, разодетых, важных людей и людей запущенных, в неказистом белье, чей плащ, закрытый до шеи, нес на груди рисунки пятен, напоминавших очертания континентов и морей на географических картах. Среди этих людей находились три женщины. Одна из них была красивая, улыбающаяся, нарядная, имела вид кокотки; ее соседка, словно в трагической маске, рябая, наряженная так же, как и первая, была одета во что-то истасканное, искусственное, свойственное старым актрисам с какой-то фальшивой, несвежей подделкой под юность, как прогорклый запах любви.
Третья женщина в трауре держалась в уголке с видом печалящейся вдовы. Дюруа подумал, что она пришла просить милостыню.
Однако никто не входил, хотя прошло уже больше двадцати минут.
Тогда у Дюруа появилась идея, и он вернулся к служащему:
– Мосье Вальтер в три часа назначил мне встречу, – сказал он. – В любом случае, взгляните, нет ли здесь моего друга, мосье Форестье.
Тогда его провели длинным коридором, который привел его в большой зал, где четыре мосье писали вокруг широкого зеленого стола.
Форестье стоял перед камином и курил сигарету, играя в бильбоке. Он был очень искусен в этой игре и насаживал большой желтый шар на маленькое деревянное острие.