– Ты с ума сошел! Зачем тебе валюта?
– Это не мне. Это в Сочи уйдет одному человеку. И после этого у нас будет заслуженный отдых с ненавязчивым сервисом.
Отдых действительно был такой, о котором Анна не имела представления даже по фильмам из жизни американских миллионеров. Они жили в заповедниках, не нанесенных ни на одну карту Крымского полуострова. Они купались на пляжах, неизвестных даже любимым в Кремле космонавтам. Они ездили в черных правительственных лимузинах, жили на правительственных дачах и катались на ракетных катерах, принадлежащих, надо думать, лично Командующему Черноморским военным флотом. При этом сервис, который их сопровождал везде, был настолько ненавязчивым, что они ни разу не встретили хозяев этих вилл, лимузинов, заповедников и ракетных катеров.
Анна изумлялась:
– Макс, неужели мы в Советском Союзе?
– К сожалению, – отвечал он. – Но еще хуже то, что мы встретились слишком поздно, чтобы что-то менять. Ты знаешь…
Она знала. Она знала, что у него в «атташе» уже лежит разрешение на эмиграцию, которое он получил ровно через два часа после того, как вышел из зала суда. Хотя другим евреям такое разрешение приходится ждать по году. Но ведь он был Раппопорт – с тремя «п»! А кроме разрешения на эмиграцию, в его «атташе» уже лежал билет на самолет «Москва – Вена», рейс 228, на 19 июля 1977 года.
– Если бы я проиграла процесс, ты бы уезжал не на запад, а на восток – несмотря на все твои «п»!» – говорила она ему и на пустынных золотых пляжах, и на текинских коврах правительственных дач, и в заповедных охотничьих домиках членов Политбюро.
Но она выиграла процесс, и через двадцать дней он уезжал, и от сознания этого неотвратимого расставания их секс становился в десять раз острее, чем обычно. Таким, каким он был у нее очень давно, в первый раз…
– Разве ты не можешь отложить отъезд? Ты же Раппопорт!
– К несчастью, не могу. Двадцать дней – это мой лимит, ни минуты больше, все рассчитано…
Тогда Анна не понимала, что рассчитано. Ей казалось, что при его возможностях он мог отложить свой отъезд хоть на год! Она поняла это позже, когда имя Раппопорта стало московской легендой. «Лимит» был потому, что его вели и он знал об этом. Его вели и тогда, когда он впервые появился в ее кабинете в коллегии адвокатов, и во время судебного процесса, и в самолете по дороге на юг. Только в Сочи, когда прямо от трапа самолета правительственная «Чайка» без номерных знаков умчала их на заповедную дачу, те, кто вел их в самолете, озадаченно почесали, наверно, в затылках и бессильно развели руками.
Но когда Максим и Анна вернулись в Москву, его повели опять. И видимо, он знал, что его поведут, и