На площадке стоял собственной персоной господин Беловольский.
– Спите, что ли, господин хороший? – недовольно поинтересовался гость и переступил порог.
Выглянувшая из своей комнаты хозяйка изобразила что-то похожее на поклон и исчезла.
Беловольский увидел открытую дверь, направился туда. Жак шел за ним.
– В темноте, что ли, живете? – все тем же недовольным тоном спросил визитер и включил свет.
Оба поморщились от яркости. Беловольский сел на продавленный стул.
Жак опустился на кровать, предварительно затянув ее серым одеялом.
Гость неторопливо достал из внутреннего кармана пиджака плотное портмоне, вынул оттуда две сотенные бумажки, положил на стол.
– Вот развожу дополнительное вознаграждение за проведенную операцию в банке. Чтобы не было нареканий и неудовольствий. Руководство благодарит вас, все было четко и даже отчаянно смело.
Жак взял деньги, сунул их под матрац.
– Благодарю… А мы, грешным делом, даже гневались, что мало заплатили.
– Мы – это кто?
– Мы с Китайцем.
Беловольский удивленно вскинул брови.
– Вы с ним встречаетесь?
– Случайно. Возле Апраксина двора. Затем даже в кабачишко заглянули.
– То-то днем спите, – гость поднялся, исподлобья взглянул на Жака. – Рекомендую больше ни с кем не встречаться. С Китайцем в том числе. Мы это пресекаем в корне. Вы меня поняли?
– Так ведь случайно!
– Не приведи господь, чтоб случайность не перешла в закономерность. – Беловольский руки подавать не стал, шагнул к двери. На пороге остановился. – Вскоре будет новое дело, вас за день предупредят, – и покинул комнату.
Проводив гостя, Жак вернулся в комнату, остановился напротив иконы Спасителя и Божьей Матери и принялся истово молиться.
– Господи Иисусе Христе… Матерь Божья, Царица небесная… Защитите меня и спасите от гнева Господня, от руки, зло приносящей, от помысла, в грех вводящего… Грешен, Господи, сильно грешен, за что, недостойный, каюсь и бью челом к ногам Твоим, Господь мой милосердный и справедливый…
В оперетте давали «Веселую вдову».
Народа при входе в театр толпилось предостаточно. Традиционно на ступеньках играл духовой оркестр – в этот раз он радовал публику модными аргентинскими танго, кареты и пролетки сменялись автомобилями, дамы благоухали, мужчины были галантны и предупредительны.
Табба прибыла к театру в пролетке, и узнать ее было практически невозможно. Голову ее украшал роскошный каштановый парик, который вполне походил на естественные отлично уложенные волосы, на переносицу были надеты очки в тончайшей серебряной оправе, платье могло поразить даже самых искушенных модниц.
Расплатившись с кучером, госпожа Блювштейн поднялась наверх по ступенькам в поисках своего партнера.
Барон Красинский, одетый в отлично скроенный вечерний костюм, был уже на месте.
Табба приблизилась к нему, сделала маленький