В это время прибежала девчонка.
– Перестань, старуха, – прикрикнула мать.
Старуха умолкла не сразу, постепенно заглушая вой, словно она вместе с ним уходила в даль. Она оставила его у себя внутри, так что ни один звук не доносился наружу, и, повернув лицо, увидела девчонку. Девчонка понуро и удивленно смотрела на нее от порога. Они встретились глазами, и старуха совсем заглушила в себе вой, потому что теперь он был ей не нужен. Все ее силы сосредоточились на другом – на мысли, что девчонка будет жить дольше матери.
– Эй! – сказала она и, приглашая, закивала головой. – Иди сюда.
Девчонка подошла. Мать вышла из кухни, стала рядом с ней.
– Пусть она будет шаманом, – жалобно попросила старуха у матери, протягивая руку к девчонке.
– Перестань, старуха, – оборвала ее мать.
– Беда будет, – запричитала старуха. – Меня не будет, беда будет. Шаман надо.
– Мама, что она говорит? – испугалась девчонка, отступая от матери.
– Я – последний шаман, – опять запричитала старуха. Больше нету. Я умру – беда будет. Надо ей быть шаманом.
– Она умирает, – торопливо говорила мать. – Она старая-престарая.
– А шаманы?
– Давным-давно она была шаманкой, а теперь вспомнила. Ты не бойся. Она старая-престарая…
– Ой-е-е, – причитала старуха.
– Перестань, старуха! – крикнула мать.
Старуха умолкла и закрыла глаза. Держась за мать и оглядываясь на старуху, девчонка пошла на кухню. Никто больше не сказал ни слова.
Старуха лежала с закрытыми глазами и вспоминала, как давным-давно, когда она была совсем молодой, к ней приехал свататься человек с тофаларским лицом – все, что осталось теперь от него в ее памяти. Она вспомнила, как в первый вечер они, причмокивая, курили одну трубку и все время подталкивали друг друга локтями. Если бы старуха могла, она бы улыбнулась. Ей хорошо было вспоминать об этом, и она вспоминала дальше.
Ночью старуха умерла.
Ее хоронили через два дня. Весь поселок пришел попрощаться со старухой. Люди, не торопясь, проходили перед ней и заглядывали в ее неподвижное лицо, неподвижность которого наконец-то обрела смысл. Они отходили и шептались – почему-то никто не разговаривал вслух. И только потом, когда на кладбище вырос еще один холмик – ровно такой, сколько места заняла старуха в земле, председатель колхоза произнес речь:
– Старуха была хорошим человеком, – громко, чтобы слышали все, сказал он. – Еще совсем недавно она не меньше мужиков добывала соболя.
Девчонка стояла рядом с матерью и видела, как люди, соглашаясь, кивали головами.
– В войну старуха больше всех купила облигаций, чтобы у нашей власти были деньги, – продолжал председатель.
Две