После часа ночи я получил разрешение уйти. Выходя вместе со мной из здания, адъютант Гейдриха сказал тихо: «Сегодня вечером не было никаких свидетельств большого героизма». Я покачал головой.
Это дело, безусловно, повредило на время положению Гейдриха, и ему понадобились все его искусство и хитрость, чтобы возвратить себе прежние позиции. Он немедленно сместил М. и назначил доктора Беста директором по расследованию уголовных дел в гестапо.
С самого начала Гейдриху понравились моя работа и мои отчеты, и по мере развития наших отношений я лучше узнал его и начал понимать его замыслы. По существу, его отношение ко мне было таким же, как и ко всем его подчиненным. Это было нечто вроде игры в кошки-мышки, в которую он играл, применяя хитрость и обман. Гейдрих, всегда игравший роль кошки, не успокаивался до тех пор, пока мышка не окажется полностью в его власти; при малейшей попытке убежать мышку ждала гибель.
В моем случае успех его сначала не ждал. За рамками своей работы я приобрел некоторую личную ценность для Гейдриха как средство получить социальные контакты в сферах, в которые он иначе не смог бы попасть, – интеллектуальные и культурные круги берлинского общества. Его жена – холодная нордическая красавица, не лишенная собственных гордости и амбиций, но все же полностью порабощенная Гейдрихом, с радостью нашла во мне человека, который мог удовлетворить ее жажду лучшего в жизни, ее желание войти в более интеллигентное и образованное общество в мире литературы и искусства.
Когда Гейдрих впервые узнал о культурных стремлениях своей супруги, его охватили подозрения. Но несмотря на подобострастие, до которого он низвел ее, фрау Гейдрих сохранила сильную личность. В конечном счете, Гейдрих благосклонно сдался и занялся верховой ездой, стал бывать на концертах и в театрах, куда мы ходили втроем, и начал появляться в лучших кругах берлинского общества.
Но я не знал, что он использовал эти новые отношения между своей женой и мной для того, чтобы устроить ловушку. Мы имели обыкновение проводить вторую половину дня и вечера за игрой в бридж, как он говорил, в «милом тесном семейном кругу»; при этом он играл роль преданного мужа, а на следующий вечер он звонил мне – в его голосе слышалась многозначительная ухмылка – и говорил: «Сегодня вечером мы выходим в свет вместе – в штатском. Мы где-нибудь поужинаем, а потом поездим по разным местам».
За ужином он начинал говорить неприличные вещи и пытался заставить меня пить алкоголь, по мере того как мы ходили из бара в бар, но я все время отговаривался тем, что неважно себя чувствую; ему никогда не удавалось меня уговорить.
Однажды вечером он решил, что неплохо было бы, чтобы для СД появилось заведение, где важные посетители из других стран могли бы «развлекаться» в компании соблазнительных женщин. В такой атмосфере самый стойкий дипломат может расслабиться и выдать полезную информацию.
Прошло немного