– Каким ещё вандалмизмом? ― Лавий с трудом сдержал улыбку.
– Пап, ну что ты, не знаешь что ли? Мне Меллори рассказала ‒ это разрушение первобытных рисунков.
– Да, судя по всему, с учёбой у нас будут проблемы, ― рассмеялся отец, ― «вандализм» ‒ ты хотела сказать.
– Ты же меня понял, я итак весь день тебя ждала, старалась не забыть слово, ― Лаверия замахнулась, пытаясь бросить камень в реку как можно дальше.
– И решила устроить вандалмизм в саду? Ну и характер… ― подняв камень с земли, отец присоединился к увлекательному занятию. ― В кого ты только такая пошла?
– В тебя, наверно. Я вот сегодня сначала нашла друга, а потом он меня предал.
– За один день и нашла, и предал? ― мужчина покачал головой, приподняв в ухмылке брови.
– Да, он как узнал, что я ‒ твоя дочь, сразу от меня отсел и больше не разговаривает.
– А девочки? Тебе же с девочками дружить надо.
– Не знаю, пап, сложные они какие-то все, сначала хвалят, потом ‒ не хотят дружить.
– А ты сама пыталась с кем-нибудь заговорить первая? ― вглядываясь в свете луны в лицо дочери, отец ждал ответа.
– Нет, зачем? ― девочка удивилась.
– А как ты тогда дружить хочешь? А с мальчиком этим говорила, почему он отсел?
– Нет! Что мне за ним бегать что ли? Ты такие вопросы задаёшь непонятные.
По небу рассыпались яркие созвездия, мерцая в темноте ночи.
– Я бы тоже с тобой дружить не стал, ― попытался подшутить над девочкой отец, ― слишком уж ты гордая. Если хочешь, чтобы к тебе подошли, попробуй иногда сделать шаг навстречу. Заговори первой, интересуйся делами детей, в чём можешь, помоги, где-то спроси, что непонятно тебе. Разве Леона тебя этому не учила?
– Вообще-то других детей не кормилицы водят и учат, а их родители.
– Ах, так вот оно в чём дело! Ты огорчилась, что мы не смогли тебя повести в твой первый день в магистратуру? ― Лавий взял девочку за руку, ― извини, у меня такая работа. Пойдём домой.
– А мама? ― следуя за отцом, девочка аккуратно ступала в темноте.
– А мама, она заболела, но потом обязательно будет водить тебя на учёбу, ― понимая, что с этой ситуацией надо что-то делать, глава парламента притих, уходя в свои мысли.
Прохладный весенний ветер из открытого окна развивал тюль балдахина. Лавий тихо вошёл в спальню супруги, подошёл к кровати, отодвинув рукой прозрачную ткань.
– Верония, ты спишь? ― в свете луны попытался различить силуэт жены.
Супруга поднялась, недовольно буркнув. Перед мужчиной предстало лицо, накрытое тканью.
– Что надо? ― стягивая с лица белый хлопок, женщина посмотрела на мужа.
– Ты как египетский фараон, ― пошутил Лавий.
– Смешно! ― ответила с сарказмом.
– Опять головная боль терзает? ― в голосе супруга проявилась забота. ― Я тебя очень прошу, давай мы обратимся к лекарю,