Нотариус, вызванный Архиповной, приходил дважды, но больная не могла сосредоточиться. Она думала то так, то эдак, то опять так, пытаясь собрать в горсть разбитые жизнью полки, ловя за хвост ускользающую мысль. Легкомысленно махнула рукой: позже, ещё успеется.
Есть отказалась и даже любимый зелёный чай только прихлебнула.
– Может, ягод каких с рынка принесть? – не отставала сердобольная Архиповна.
– Не суетись. Настала пора платить по долгам. Сокрушаться не о чем – всё происходит по нашей воле. Вот жизни жаль, жизнь коротковата…
К вечеру заметалась в горячке. В моменты просветления остро чувствовала, как не хватает верного друга Петечки. Он бы пожалел, и дела привёл в должный порядок, и завещание составил. Если б знал, что я вспоминаю о нём с такой нежностью! Да, променяла бесценное на фаллос, но куда денешься? Здоровые чувствуют иначе.
Снова приходили врач, потом Алёна, секретарь Фонда, опять врач, медсестра установила капельницу – никто долго не задерживался. Уже за-полночь приехал Игорь. Ужаснулся бессвязному докладу домработницы, вихрем влетел в спальню к обожаемой жене.
– Господи, спаси!
Пристроился на краю широкой кровати. Нежно целовал горячий лоб, руки в коричневых старческих пятнах, пальцы в кольцах – каждый пальчик, каждое кольцо в отдельности … Та, которая звалась его женой, была совсем близко, и нити судьбы, соединявшие их столько лет, ещё держались.
– Любимая, скажи что-нибудь!
Кира не откликалась: слова лишились смысла, тем более не давали утешения, они просто шелестели, как газетная бумага. Человек вернулся – время не возвращается. Сначала ушли юность, мечты, потом здоровье. Когда есть будущее – всё нужно, всё важно, между тем в жизни, кроме любви, мало что значимо, а после жизни – тем более. То, что она делала, на что тратила себя безжалостно, вдруг стало ненужным. Этому блудливому мальчику тоже. Но ведь и он смертен. Было ли ей жаль его? Нет. Жаль себя – так мы устроены.
Звягина долго оставалась неподвижной, и Игорь задремал. Проснулся от того, что больная задышала тяжело, с клёкотом и хрипами, казалось, пытается что-то сказать.
– Воды дать? Родная, посмотри на меня! – отчаянно молил он, но ваятельница его судьбы глаз не открыла. К утру впала в забытье и больше не очнулась. Сознание покинуло её, отделив дух от плоти.
Игорь ещё долго стискивал остывающую руку покойной и рыдал в голос, по мнению Архиповны, слишком громко, по-театральному. Ещё бы, такое богатство свалилось, а сам-то ничтожество и крутит им ушлая девка, которая станет тут всем распоряжаться, а её, четверть века служившую Кире Анатольевне верой и правдой, уволит.
Наконец муж, утерев слёзы белоснежным платком (Кира приучила ежедневно менять платки и носки), отправился отдавать необходимые распоряжения. Первой явилась полиция, за нею похоронные агенты и санитары из морга. Щепетильная к своему