У меня была только внешность. Я высокая и симпатичная, а молодость помогла мне отлично выглядеть, даже когда я работала по ночам и спала всего пару часов в сутки. До Димитрия у меня не было денег, чтобы модно одеваться или посещать крутые салоны. Я не думала об этом, мои мысли были заняты вещами намного проще. Где найти деньги, чтобы оплатить комнату, и каким маршрутом безопаснее возвращаться домой в три часа ночи после работы.
– Притормози у заправки, – Димитрий бросает Климу, вырывая меня из воспоминаний.
– Зачем? – Я поднимаю лицо и смотрю Димитрию в глаза.
Если верить электронным часам, то мы уже опаздываем. А Димитрий терпеть не может заставлять ждать важных людей.
– Я на минуту, – кидает Димитрий, открывая дверцу.
Он, считай, игнорирует мой вопрос, после чего уходит.
– Минералка нужна?
Вопрос Клима застает врасплох. Я нервно сжимаю кожаную обивку до скрипа и с трудом заставляю себя выпрямиться. Мне хочется сжаться, а еще лучше исчезнуть.
Зачем он говорит?
Зачем напоминает о себе и обращается ко мне?
Я хочу посидеть в абсолютной тишине, дожидаясь Димитрия. А потом я что-нибудь придумаю, чтобы Клим больше не был моим водителем и охранником. Я попрошу вернуть Степана, потому что мне стыдно за его увольнение. Да, это выход! Я скажу, что по глупости пожаловалась на него и не подумала, что это может стоить ему места.
Отлично же…
Если поймать правильное настроение Димитрия, то можно всё вернуть назад. Он любит исполнять мои маленькие капризы, и он любит баловать свою малышку. Он грубо трахает меня, но он заботливый в повседневной жизни. Для чужих я вовсе принцесса. Меня нельзя трогать, нельзя оскорблять наглыми взглядами, нельзя приставать и заводить разговор, если я этого не хочу. В мире Димитрия строгие правила и жесткая иерархия. И я, как его постоянная спутница, располагаюсь на самой верхушке пирамидки власти.
Но Климу плевать на правила.
Он делает то, что непозволительно водителю. Он оборачивается ко мне, заглядывая между кресел, и смотрит с вызовом. Он не просто так спрашивает о минералке, в его глубоких беспокойных глазах горит оскорбительный подтекст: “Тебе нужно прополоскать рот”.
Я тоже смотрю в его темные глаза. Они синие, как северный океан, и наполненные обжигающими эмоциями. Клим хочет, чтобы я видела в них презрение или разочарование, что-то черное и противное, но я вижу, что ему больно. Он не признается себе в этом, но я слишком долго и глубоко его знала, чтобы ошибиться. Я чувствую его боль кожей. И мне тоже дурно. В салоне до сих пор стоит запах секса, а протяжные утробные выдохи, с которыми кончил Димитрий, бьют по памяти.
Клим слышал их, и его взгляд то и дело уплывает к моим губам.
Я закусываю их, чувствуя, как по нервам бьет ток. Я думала, что всё прошло. Но ни черта! Клим до сих пор имеет надо мной власть, самую сильную и первобытную,