– Да брось, он нормальный, хоть и напугал поначалу, – пробормотала, пройдясь поцелуями от его скулы вниз к горлу с нервно ходящим ходуном кадыком.
– Тебя напугал? – сильное тело напряглось подо мной, Лукин слегка согнул колени, вынуждая окончательно столкнуться грудь к груди и таки взбрыкнул подо мной, отчего меня прошило острым импульсом удовольствия и выгнуло. Он же вернул мне мою недавнюю ласку, загреб мокрые пряди, не позволяя опустить голову, и прошелся краткими жгучими поцелуями по коже шеи. – Это я едва не обосрался, когда не нашел тебя сразу. Я вот сейчас мозгами понимаю, что ты не виновата, но знаешь, как хочется…
– О-о-ох! Чего? – выдохнула, опуская веки и изгибаясь еще сильнее, чтобы получить еще больше давления твердой плоти внизу, и позволяя рту Данилы добраться до моей груди.
– Пороть и карать! – рыкнул он, царапнул щетиной между грудей, но не поцеловал, а вскинул голову и почти отпустил мои волосы, позволяя наконец нашим взглядам встретиться. – Василек, что это, а? Сила оголодала?
Меня уже изрядно раскачало волнами возбуждения, и я тяжело дышала, но честно прислушалась к себе.
– Нет. Она, походу, вообще вроде бы как спит, – глядя прямо в его глаза, ответила не скрывая ничего.
Все же глаза у него потрясающие, радужка такая темная-темная сейчас, об обычном карем цвете напоминают только крошечные золотистые искорки. Веки отяжелевшие, взгляд сквозь густые ресницы тоже тяжелый, буквально втекает в меня от такого прямого визуального контакта, подобно расплавленному камню вулканической лавы, и поджигает все и так разогретое на своем пути. Новый уровень возбуждения, такой, где ничему осмысленному или сдерживающему не место. Не выдерживает оно таких температур.
– Значит, сейчас только ты и я? – вопрос Лукина вместе с дыханием перелит из уст в уста и тут же возвращен мною.
– Здесь только ты и я? – Только два голых вожделения, ни амбиций, ни обменов дашь на дашь, ни обольщения, ни хитрости?
Сильные руки подхватили меня под ягодицы и приподняли, чуть сдвигая, позволяя его плоти безошибочно отыскать вход в меня, и безжалостно рванули назад, заставляя ослепнуть и закричать от мощи первого вторжения.
– Здесь – только я, василек. – Сиплый шепот мне в кожу – последнее предупреждение и щадящее краткое промедление перед тем, как начать сжигать окончательно жесткими пронзающими толчками.
Горела, полыхала, металась на нем, как пламя на сильном ветру, разгораясь от него только сильнее. И только когда после оглушительного взрыва жар пошел на убыль, захотелось положить ладонь прямо туда, где сейчас тяжело и гулко билось его сердце за ребрами, и спросить: ”А здесь только я?”, но вероятность получить слишком честный ответ от циничного любовника мигом отрезвила. Ну или я просто струсила, и вместо этого подняла голову с его плеча, подставляя губы под поцелуй. Ведь если в нашей игре словами, допускаю,