– Она же помешана на чистоте, – сказал я. – Возможно, пылесос поглотил всю магию?
– Что-то ее поглотило, это факт, – согласился Найтингейл. – Что ж, завтра пообщаемся с ее мужем. А сейчас давайте вернемся в Ковент-Гарден и попробуем взять след там.
– Но прошло уже три дня, – возразил я. – Разве вестигии держатся так долго?
– Камень очень хорошо сохраняет их. Именно поэтому у старых зданий такая атмосфера. С другой стороны, там такой поток людей и столько своих собственных бесплотных черт, что выявить что-то новое будет непросто.
Мы дошли до «Ягуара», и тут я спросил:
– А животные способны чувствовать вестигии?
– Зависит от животного.
– Как насчет того, которое все равно уже замешано в этом деле?
– А чего это мы пьем у тебя? – поинтересовалась Лесли.
– Потому что с собаками в паб не пускают, – ответил я.
Лесли сидела на моей кровати. Она наклонилась почесать Тоби за ушами – тот заскулил от удовольствия и стал тыкаться ей лбом в коленку.
– А ты бы сказал, что это специальная охотничья собака, работает по призракам.
– Мы не охотимся на призраков, а ищем следы сверхъестественной энергетики, – уточнил я.
– Он что, правда волшебник? – спросила Лесли. – Так и сказал?
Я начинал жалеть, что рассказал ей.
– Правда. Я видел, как он колдовал и все такое.
Мы пили «Гролш» – Лесли умыкнула один ящик с общей рождественской вечеринки и припрятала в кухне под стенкой, за оторванным куском гипсокартона.
– Помнишь типа, которого мы на прошлой неделе задержали за разбойное нападение?
– Забудешь такое, как же.
Истинная правда – меня в тот раз крепко приложили о стену
– Так вот, похоже, ты тогда слишком сильно ударился головой, – сказала Лесли.
– Да нет же! – сказал я. – Все это существует на самом деле – и призраки, и магия.
– А почему же тогда я не чувствую, чтобы что-то изменилось? – спросила она.
– Потому что все это было и есть вокруг тебя, просто ты никогда не замечала. Ничего не изменилось, вот ты ничего и не чувствуешь. Прикинь? – сказал я и допил бутылку.
– А я думала, ты рационалист, – буркнула Лесли, – и веришь в научный подход.
Она протянула мне новую бутылку, я приподнял – мол, твое здоровье!
– Слушай, – стал я объяснять, – вот мой папа всю жизнь играл джаз – знаешь, да?
– Конечно, – ответила Лесли. – Помнишь, ты меня с ним даже знакомил? Он мне очень понравился.
От этих воспоминаний меня чуть не передернуло.
– А ты знаешь, что главное в джазе – это импровизация?
– Нет, – ответила она, – я думала, главное – петь про большие бабки и деревянные смокинги.
– Забавно, – усмехнулся я. – А вот я как-то раз застал