Воля Божия и человеческая. Иван Александрович Мордвинкин

на поругание – тут же она его относила к людям гордым и надменным, случалось ли присесть среди дня – вот он уже и бездельник, втуне поедающий свой хлеб. А за стол с нею вообще хоть не садись – все в рот заглядывает, не съел бы лишнего приживалец. И так во всяком деле наворчит зла и обиды, что всякий, невольно поддерживающий ее, взглянет на Прохора, как на чужака, случайно и злосчастно в иерейский дом попавшего и зря живущего на свете Божьем. Как пустое и ненужное, а то и вредоносное, вроде коросты на пятках.

        Посему, крепясь и уверяя сам себя, решил Прохор пробивать твердую стену бытия до конца, и, раз уж от отца оторвался, обзаводиться собственным домом. Так обрел он новое стремленье, которое казалось замечательным бегством от всех напастей.

      – Слава Богу за все, – наконец заключил он, как бы ободряя Ульянку, которой и без того все приходилось к сердцу. А потому, стало быть, сказал это он сам себе для утвержденья веры, которая всколыхнулась и заколебалась под натиском житейских передряг. – Слава Богу! Как ни есть, а все слава Богу. Пусть и вкривь. И криво сложенная жизнь проживается до старости, куда ей деваться? Пусть и в несчастии. Так  и проживем без… Как есть… Без благословения…

        Сия мысль, однако ж,  уткнула ум его в неодолимую стену, нагустив в душе самоосуждения. Себя видел Прохор источником Ульяниных несчастий. И тех, что есть сейчас, и неизбежных грядущих.

      – Ничего, – звенел Ульянкин голосок в ответ. – Хочешь дом свой – и дом есть у Господа-Бога, все в свое время подаст. Ты не унывай, Прошенька, не печалуйся. И батюшку своего прости, он знает, что делает. Нет твоей вины, что уж? Доверься Богу.

        Прохор осекся, замолчал и погрузился в свои навязчивые и неотступные размышленья, будто и не сказала она ничегошеньки.

        Самому сходить к старцу, так уже дело сделано, повенчались-поженились, даже и первенец у них родился.

       А ведь, выходит, что первенец тот зачался тоже без благословения, если венчание было не благословенным от Бога?

        И выходит, придется Пашутке мыкаться и терпеть во всю его жизнь, потому как все, что не по воле Божией зачинается, все идет кривдою, все не прочно и все тлетворно покрывается невезеньями и нездоровьями.