– Дурак! Ты же ей не нужен! Она тобой просто крутит!
Машку я догнал в тамбуре подъезда. Схватил за ремень сумки, остановил, дернул и прижал к себе обеими руками:
– Маша, Маша, послушай… не обращай внимания… ну, она мать, потому так и реагирует… Машка… я так рад, что ты пришла…
– Я зря пришла, – процедила Мари мне в грудь.
– Нет! – я слегка встряхнул ее. – Нет! Ну-ка, посмотри на меня, быстро! – это произнеслось каким-то внезапно властным тоном, и Мари подняла глаза. – Вот так… И запомни – мне никто не нужен, кроме тебя.
Она пару минут смотрела мне в глаза, а потом, оттолкнув, выбежала из подъезда. Я выскочил следом, но Мари уже удалялась по дорожке из двора, поскальзываясь на каблуках и едва не падая. Я смотрел ей вслед, и у меня болело сердце – казалось, что больше никогда я ее не увижу, как будто Мари убегала насовсем.
Я не стал объяснять матери, что она наделала своей ревностью, просто перестал с ней разговаривать. Мари избегала меня в институте, не появлялась на лекциях, не отвечала на звонки, и это в буквальном смысле сводило меня с ума. Мне казалось, что я ее потерял. А никого другого мне действительно было не надо.
Мне не нравились девчонки, напускавшие на лицо сложную мину и заявлявшие, что они, мол, не каждому по зубам. Такой была Сашка, подружка Мари. Она так и не оставляла попыток запрыгнуть ко мне в постель, но я старался как можно реже оказываться в поле ее зрения – она мне совершенно не нравилась, даже вызывала какое-то отторжение.
С Машкой же мне хотелось всего. Уже тогда я, видимо, подхватил эту «болезнь» под названием «Мари», которой с переменным успехом «болел» все годы потом и продолжаю, кажется, до сих пор. Совершенно еще не осознавая, как называются мои чувства, я подсознательно хотел держать Мари за горло, например, или просто причинять боль – не знаю, откуда это взялось. Спасибо, опять же, Олегу, который все это мне объяснил и показал. Правда, после той поездки, где я впервые почувствовал вкус власти над женским телом и кайф от причинения боли, мои сны стали еще более мучительными. В них все время была Мари – и Тема.
Я сумел вернуть Мари и ввести ее в Тему безболезненно, совершенно добровольно, помог раскрыться и ахнул, поняв, куда теперь она может меня завести. Скручивая буквально в бараний рог ее тонкое гибкое тело, я испытывал такое тягучее, болезненное наслаждение, от которого потом долго оставалось своеобразное послевкусие. Этот Домспейс длился у меня пару суток после экшена, а если вдруг мы случайно перебирали адреналина, то я чувствовал себя больным и разбитым, но таким при этом счастливым…
Мари принимала новые садистские практики спокойно, даже с удовольствием – ну, она вообще любила боль, но на Д/с не соглашалась, делая мне лишь минимальные уступки. А я уже не хотел довольствоваться лишь поркой, мне нужно было больше – я хотел ее в собственность, хотел полной власти над ее телом и над ее головой тоже. Но…
Будучи