– На работе? – спросил один.
– Гуляю, – улыбнулся Максим. – А что у вас дают?
– А, – поморщился второй. – Бабы дерутся.
– Девочки-то ничего?
– Промокашки. Чабан малолеток затаривает.
Не только их речь, но и особая татуировка на пальцах яснее ясного говорили Максиму о том, откуда пришла охрана «Робинзона». Таких он повидал достаточно, уголовщина была за спиной у многих, с кем ему довелось работать. В своё время он у них кое-чему научился, но всё же не считал их профессионалами.
Максим ещё раз оглядел постройку, афишу, пальмы. Всё это не внушало доверия, было каким-то несолидным, временным, как сувенирные палатки и пивные тенты, – нахмурится небо, заштормит море, налетит ветер и сдует всё до следующего лета. А что будет следующим летом, никто не знает – может, деньги поменяются, может, границу перенесут, а может, миру конец. Но что бы там ни было, одно можно было сказать с уверенностью: просто так, ни с того ни с сего его Объект каким-то сомнительным притоном интересоваться не станет. Максим решил, что надо всё-таки предупредить служивых, пусть поищут другую работу.
– Чтобы не заболеть, лучше вовремя сменить боярина, – сказал он не то чтобы равнодушным тоном, но будто нейтрально.
Они его поняли, но, судя по выражению их лиц, не поверили в это.
– Ладно, моё дело прокукарекать, а там хоть не рассветай, – с этими словами он развернулся и не торопясь зашагал прочь.
Курортного люду на набережной в это время дня было немного, как и всегда раньше, народ лежал на пляжах. Неподалёку от фонтана со скульптурой мальчика, поймавшего здоровую рыбу вроде осетра, у которого отломили голову, закутанная в белое покрывало, татарка продавала свою выпечку. Рядом стоял седой мужчина, наверное, муж, и помогал ей, принимая деньги и отсчитывая сдачу. Максим выбрал себе яблочный пирог с корицей, густо посыпанный сахарной пудрой. На мгновенье женщина подняла глаза, и Максим вспомнил мать: она вот так же часто что-то делала по хозяйству, а взгляд у неё при этом был грустный-грустный.
Набережную завершала ротонда. Как ни странно, в вихре перемен она уцелела, и шесть её классических колонн ярко белели на фоне синего неба. Максим поднял глаза вверх: ожила детская привычка – когда-то он учился читать, разбирая по складам надпись на фризе «Граждане СССР имеют право на отдых». Теперь надписи не было, она, как и сами колонны, и цветы на капителях, была густо замазана побелкой. Что касается граждан СССР, то вот он, один из них, бывший, сегодня он имеет право на отдых до 18.00.
Максим облокотился на парапет и вдохнул такой знакомый, такой родной морской воздух. Море было тихим, в солнечных бликах, волны, словно шутя, мерно шлёпали своими лапами о галечный берег. Вдали легонько покачивалась шхуна с поникшим парусом. Морская тишина будто поглощала все окружающие земные шумы: истошные детские вопли, несущиеся с городского пляжа, чужую музыку, стрекотание скутеров и рокот