Целую.
Вася.
Василий Аксенов – Евгении Гинзбург
Таллин. 26 февраля 1960 г.
Дорогая мамочка!
На три дня задержал тебе ответ, т. к. приехала Кира и мы с ней мотались по гостиницам <…>.
Сегодня Кира уехала. Мамочка, она действительно беременна уже 2,5 месяца. Таким образом, у нас возможно увеличение семейства. Отношение мое и Киры к этому двойственное. С одной стороны, мы, естественно, рады и понимаем, что когда-то нужно иметь ребенка, но, с другой стороны, когда начинаем думать о жилищных условиях и семейной обстановке с учетом особенностей членов семьи, становится неуютно на душе. Я даже не представляю, как сложится наша жизнь в новых условиях на Метростроевской 6. Сколько тяжелых и никчемных вопросов ставит наша жизнь!
Вчера я получил второе письмо из «Юности». Сообщают, что предполагают опубликовать повесть[126] в № 6. В связи с этим в середине марта необходимо подать переработанный текст. Пишут, что очень желательно было бы мое присутствие в это время, т. к. начнется редакторская работа. Предполагают написать просьбу начальству, чтобы меня отпустили на месяц раньше. Но из этого, понятно, ничего не получится. Самое большее, на что я могу рассчитывать, это отпуск на неделю. Впрочем, почему бы не попробовать? Если бы начальство пошло навстречу просьбе журнала, я бы, конечно, смог приехать и к тебе. Словом, ближе к этому сроку я закину удочку и немедленно сообщу тебе.
Как видишь, мамочка, с повестью дела идут неплохо. Озерова прислала мне в пакете десятка три листов из рукописи с пометками Катаева. Большинство негативных замечаний относится к первой главе – поля так и пестрят: «плохо», «дилетантски», «жуть!» и т. д. А потом идут целые страницы, помеченные «хорошо» и в конце – «в общем, хорошо». Ах, как досадно, что в такой момент я нахожусь в Таллине. Не исключена возможность, что из-за этого может все сорваться. Правда, работаю ежедневно, но не больше 2 часов в день. Ты пишешь, что не стоит обращать особенного внимания на литературные дела. Конечно, я согласен с тобой, что для морального спокойствия лучше не погружаться целиком в эти дела, но что делать, если эта зараза въелась крепко.
Я тешу себя мыслью, что когда-то у меня создадутся такие условия, что я смогу писать по-настоящему и только свое. И тут, как предостережение, вспоминаешь рассказ Гранина «Собственное мнение». Помнишь? Посмотрим, посмотрим, что будет дальше. По-моему, глупо будет отпускать сейчас вожжи.
Мамочка, как сейчас у тебя дела? Успокоилась ли немного? Старайся занимать как можно больше времени, читать, писать, ходить в кино. Очень приятно, что Антонина ведет себя хорошо и серьезно. Нет ли каких-нибудь сдвигов в квартирных делах?
Чертовски надоела служба, хотя здесь временами бывает