– Кто это решил?
– Мы, ваши компаньоны.
– У меня нет компаньонов.
– Есть. И один из них, – Грязнов ткнул в себя, – сидит перед вами… Григорий Александрович представляет именно мои интересы.
Гурин чувствовал себя явно неловко, молча пил чай, поглядывая то на одного, то на другого.
– Я с господином Гуриным работать не буду, – сказал Кузьма.
– Почему?
– Он не устраивает меня.
– Вы тоже многих не устраиваете, но тем не менее.
– Совершенно официально заявляю вам, господин Гурин, я с вами работать не буду, – заявил Сергей.
– Старые обиды? – усмехнулся тот. – Но не будь того конфликта между нами, вряд ли вы сегодня сидели бы в этом роскошном кабинете. В лучшем случае были бы неплохим сыскарем.
– Прошу меня простить. – Кузьма встал. – У меня масса неотложных дел, и я вынужден проститься с вами.
Лицо Грязнова побелело. Он тоже поднялся.
– Послушайте, вы… Что вы себе позволяете?
– Ничего, – спокойно ответил Сергей, – кроме того, что вынужден прервать беседу из-за занятости. Даже беседу с земляком.
Петр Петрович, от возмущения тяжело дыша, помолчал какое-то время, а затем спокойно сказал:
– У вас освободилось место финансового директора.
– Уже занято.
– Кем?
– Моим человеком.
– Можете представить его мне?
– Зачем?
– Хотелось бы познакомиться, поговорить.
– Зачем?
– Странные вопросы. Я бы даже сказал – рискованные. Наверно, Сергей Андреевич, вы забыли беседы не только со мной, но и с Виктором Сергеевичем.
– Прекрасно все помню. Кстати, вы с ним встретились?
– Спасибо, да.
– Петр Петрович, – вступил в беседу Гурин, – может, я переговорю с Сергеем… с Сергеем Андреевичем наедине?
– О чем вы собираетесь говорить со мной наедине? – спросил Кузьма.
– Разъясню свою задачу, позицию.
– И задачу, и позицию я прекрасно уже понял. Думаю, мне целесообразнее поговорить с Петром Петровичем в компании Виктора Сергеевича.
– Хорошо, – кивнул головой Грязнов, – такая встреча состоится. Обещаю вам.
– Буду благодарен.
Автомобиль выехал на Каменный мост, пронесся мимо Кремля. Грязнов и Гурин ехали некоторое время молча.
– Я его не узнал, – прервал молчание Гурин.
– Изменился?
– Не внешне. По сути. Прекрасно держится, умно говорит, имеет свою жесткую и уверенную позицию.
– Честно говоря, – согласился Грязнов, – я его в таком качестве тоже вижу впервые. Что-то с ним произошло.
– Освободился от балласта?
– Не только. Полное одиночество. А оно диктует особую форму