В условиях американской гегемонии карта мира была перекроена по принципу национального самоопределения, согласно наследию западного колониализма и империализма, включая культурную гегемонию. Поэтому бывшие колониальные страны стремились брать за образец политическую организацию бывших имперских метрополий. Однако имеется одно существенное исключение из правил: Восточная Азия. Наиболее важные страны, раньше входившие в расширенную Вестфальскую систему – от Японии, Кореи и Китая до Вьетнама, Лаоса, Камбоджи и Таиланда, – имели государства до появления европейцев. Более того, они имели тесные дипломатические и торговые связи друг с другом и придерживались общих ценностей, принципов и правил, регулирующих их взаимодействие как особого мира[50]. Этот геополитический регион Восточной Азии не был интегрирован в американский порядок времен холодной войны. Восточная Азия сумела превратиться в самую динамичную региональную экономику мира. Центр финансовой (и военной) мощи стал перемещаться с Запада на Восток, что породило сложности, обусловленные невозможностью осуществления эффективного глобального правления[51].
Новые геополитические, социальные и цивилизационные особенности происходящих преобразований глобальной политической экономии делают иллюзорной, обманчивой беспрецедентную концентрацию военной мощи Америки и их ближайших союзников, осложняет формирование транснационального капиталистического класса. «Они обманчивы потому, что реальная проблема осуществления глобального правления не имеет отношения к абсолютному уровню американской военной мощи или совокупной экономической мощи складывающегося транснационального капиталистического класса. Проблема в том, являются ли эти силы – какими бы значительными они ни были по историческим меркам – носителями возможного решения геополитических, социальных и межцивилизационных проблем, лежащих в основе кризиса американской гегемонии, или же они представляют собой всего лишь фактор по-прежнему существующих тенденций к преобразованию