– Нет, конечно… – Гай откликнулся немедленно, видно, ему молчать тоже было невтерпёж. – На камнях из Скадарии выбиты имена погибших во славу империи, от Приска Спентада до Андрона, но мёртвых сюда не свозили. Кроме убитых во время той осады… Их прах, если все сделали честно, поместили в двадцать больших урн… Две малые урны в центре – тогдашний комендант крепости, он через год после осады погиб, и Тит Спентад. Сенатор, дед первого Приска… Он, то есть Тит, завещал развеять свой пепел со стен Скадарии, только его не послушали, похоронили в фамильной усыпальнице… Потом Постуму взбрело голову исполнить волю предка, только по-своему. Правду сказать, это многих разозлило…
– Зря. – Мысли опять не желали становиться словами, но Гротерих их как-то запряг. – Этот Тит хотел вернуться в молодость… К тем, кто для него важнее всего. Он был одним из них, они честно дрались… Воины заслужили почести, а Тит – возвращение… Не знаю, как сказать, только ваш Постум сделал правильно, а Мирон – нет! Это не его слава и не его дом!
– Слава не его, а сила пока за ним… Что противно, так это то, что ему были рады. После того, что начудил Сенат. А уж как радовались Сенату, когда Андрон умер без наследников… Захотели жить как в Велоне, как в Велоне и огребли; как в настоящем Велоне, не в том, что стультиям снится.
– Ульвинг говорил, – припомнил рёт, – когда Сенат решил не брать императора, на улицах всю ночь плясали.
– Отец тоже плясал. Дед – нет, хотя Спентадов и не жаловал, а отец плясал… Он Сенату на радостях статую подарил, только ты лучше ему об этом не напоминай.
III
Празднества обещали быть хлопотными и утомительными, но Плисфий заставил себя подняться даже раньше обычного. Следовало переговорить с Менодимом до начала церемоний – кое о чём напомнить, кое на что намекнуть, кое о чём условиться. Консул при помощи пары слуг облачился в тяжёлое парчовое одеяние, представил, как к вечеру заболят плечи, и разозлился. Бротус с его древностями и Мирон с его дурным вкусом порой делали жизнь невыносимой. Возможно, вымершие бессмертные и таскали на себе по таланту золота, а в храмах проводили больше времени, чем в театрах и банях, но консул Нумма уподобляться титанам не желал. Разве что в обмен на десяток лишних лет.
Явился гонец. Комендант Стурна доносил консулам, что вход на мыс Титанов надёжно перекрыт и что в столице почти спокойно. Плисфий позволил себе усмехнуться. «Почти» означало намалёванные на стенах гадости, разбитые о свежеводружённые календари и царские статуи горшки с нечистотами и вопли расплодившихся в последний год пророков и прорицателей. Упустить смену летосчисления они, само собой, не могли. Мирона это лишь заводило, а для стоящих в караулах варваров оборачивалось лишними хлопотами, за которые приходилось платить. Что до Небес, то, судя по зарядившей с вечера мороси, возвращённое на пьедестал божество не испытывало к новоявленным наследникам ни малейшей признательности. Плисфий зевнул, выпил поднесённый лекарем бодрящий отвар и спустился к носилкам. Разумеется,