Я стал искать тех, кто чурается властей предержащих, и узнал, что некий Марк Карменал расспрашивает про фавнов и что песни этого Марка звучат по харчевням. К сожалению, не те песни, что нужны Стурну. И это не те песни, что нужны Небу.
– Я пою, что поётся. – Сколько можно трепаться, но китара хороша! Она хочет петь, она требует настоящего. Главного… – И я не молюсь никому. И не собираюсь. Ты хотел про бессмертных? Это не та песня, что я хочу; пока не та…
Не останется нас – ни в крови, ни в молитвах, ни в песне.
Не останется храмов, мозаик, мечей и могил.
Мы уходим дорогою вечно тревожных созвездий,
Торжествуйте! Делите добытый предательством мир!
В нашем мире кружили над скалами птицы,
В нашем мире звук сплёлся со словом и с летом лоза.
Мы уходим, и кто-то последней зарницей
Уходящей грозы…
Вломившимся стражникам был нужен не он – это Марк сообразил до того, как балбес с ликторским Ульем на шее сунул под нос Физуллу свой перстень. Можно было отступить к стене и выждать, чем кончится. Или рвануть к чёрному ходу. Вместе с китарой, враз ставшей не нужной хозяину, но Марк отбросил жалко звякнувшее велонское чудо, ухватил остолбеневшего Физулла и поволок за собой, потому что… Потому что лобастый дурак доболтался! Тревожить императорскую задницу в Стурне и в самом деле не следовало. Если ты, разумеется, не хочешь на галеры.
Елена обещала деньги. Много. Пятьдесят стурниев, если Харитон не узнает про то, что было у оврага. И ещё столько же, если Агапе выйдет не за Карпофора… Жена судьи говорила тихо и быстро, от неё пахло благовониями, она была ещё красивей, чем всегда, она просила. Агапе стало её жаль, но девушка только и сумела, что покачать головой. Она сама не понимала, почему не может взять эти деньги, ведь это не было кражей: Елена предлагала сама, но, увидев бабушку, торопливо распрощалась и прошла в харчевню, а на обратном пути глянула так, что девушка едва не кинулась бежать.
– Чего ей понадобилось? – Мать тоже все видела. Наверное, из окна.
– Так…
– Что «так»? Я должна знать.
Слова липли к горлу, но мать как-то догадалась. Не про все, но хватало и половины.
– Деньги совала? Чтоб Карпофора отвадила? Сколько?
Агапе сказала, сама не поняв как. Она всегда признавалась, когда её спрашивали, почти всегда… Только про Марка молчала и про овраг…
– Полсотни! – хмыкнула вернувшаяся бабушка. – Совсем совесть потеряла! Да на ней самой в пять раз больше навешано! Что ты ей сказала?
– Ничего. Мне её денег не надо!
– Полсотни не надо, а полтысячи… Заплатит, куда денется! Пожалуй, и тысячу найдёт…
– Харитон