Коррумпированность турецкого административно-судебного аппарата въелась столь глубоко, была столь всеобщей, что сколько-нибудь принципиальные перемены исключались.
Поэтому-то мне ни разу не удалось побудить Халила-пашу к резкому вмешательству в целом ряде отдельных случаев, которые все же удалось довести хотя бы до формального судебного разбирательства. «Все это отвратительно… – меланхолически вздыхал он. – Они все воруют!» Однако решиться на действительно суровые кары ради устрашения он не мог. Однажды ему стало известно, что уже весь свет знает, сколь огромные частные прибыли получают члены младотурецкой клики на военных поставках в Константинополе. Мне так никогда и не стало ясно, насколько вверх по армейской иерархии и в администрации вилайета распространялось получение прибыли противозаконным путем. Настоящий контроль за ведшейся на турецком языке бухгалтерией и без того ни мной, ни моими германскими интендантами все равно был невозможен.
Через моего переводчика – турецкого офицера, изучавшего естествознание в Марбурге, я получил конфиденциальную информацию, что высший чиновник военного суда армии все дела ведет за соответствующую плату. Когда я сообщил об этом Халилу, он нисколько не удивился, а лишь отметил, что он, разумеется, не может проверить, основаны доклады его советника военной юстиции на истинном положении или нет. Он подписывает то, что ему предоставляют. Так как он, однако, казалось, не испытывал ни малейших сомнений в правдивости моего сообщения, то тут же сообщил мне, что за счет своих связей в Константинополе смог распорядиться, чтобы этого человека отозвали на другой пост. Должно быть, были особые причины, чтобы этот преступник оставался на своем посту до последнего.
Такая слабость перед вскрывшейся коррупцией дала мне изрядную пищу для размышлений. Это явление было характерно почти для всего турецкого командования. Как я уже указывал выше, причина – большинство из тех, что играли определенную роль при правлении младотурок, и сами были не чисты на руку. Распоряжалась всеми финансами государства эта партийная клика. Главы ее боялись только за себя лично, однако громогласно карали подчиненных за преступления, в которых сами были повинны или, разумеется, имели соучастников оных в своем окружении. Повсеместно шла молва – и в самых точных деталях – о турецком генерал-интенданте Исмаиле Хаккы-паше, как именно он сочетает самые грязные личные гешефты с его пребыванием на официальном посту[74]. Когда я воспользовался приглашением Энвера-паши в его поместье Султан-Чифлик на Босфоре, то Халил спросил меня, как я оцениваю сумму, которую пришлось заплатить за покупку