Виктор задумался и вдруг спросил:
– В долине случайно женщины не пропадали?
Лгать было бесполезно.
– Да, я слышал – пропала какая-то девушка. Неизвестно, правда или нет.
– Правда, конечно. Вот в чем причина…
Он долго молчал; я не мог различить выражение его лица. В комнате горела всего одна слабая, тусклая лампа, и лицо Виктора было в тени.
– Ты должен завтра подняться на Монте-Верита и предупредить Анну, – сказал он наконец.
Мне кажется, я этого ждал. Я спросил, как мне действовать.
– Я тебе нарисую маршрут. Сбиться нельзя. Тропа идет по старому руслу, все время на юг. Дожди еще не начались, пройдешь спокойно. Если стартуешь до рассвета, впереди у тебя будет целый день.
– А когда доберусь, что делать?
– Оставь письмо с предупреждением и уходи. Пока ты там, письмо не заберут. Я тоже напишу, что болен, застрял в деревне, что неожиданно здесь появился ты – через двадцать лет! Знаешь, я тут задремал и подумал, что ты мне приснился. Ну не чудо ли? До сих пор не верится… У меня такое чувство, будто тебя прислала Анна.
В его глазах светилась прежняя мальчишеская вера, которую я хорошо помнил.
– Может быть, – сказал я. – Либо Анна, либо пресловутая горная лихорадка.
– А это разве не одно и то же? – спросил он.
Мы долго глядели друг на друга в тишине и почти полной темноте. Потом я отошел, позвал хозяйского сына, попросил принести мне одеяло и подушку и улегся на полу возле Виктора.
Во сне он метался и тяжело дышал. Несколько раз я вставал к нему, давал аспирин, подносил воду. Он сильно потел, а я не знал, хорошо это или плохо. Ночь тянулась бесконечно; я практически не сомкнул глаз. Когда начал заниматься бледный рассвет, мы оба уже не спали.
– Тебе пора двигаться, – сказал Виктор.
Подойдя к нему, я испугался: кожа у него была холодная, липкая. Ему явно стало хуже, он совсем ослаб.
– Передай Анне, – сказал он тихо, – если люди из долины доберутся до них, то она и все, кто там есть, окажутся в смертельной опасности. Я знаю, что говорю.
– Все напишу, не беспокойся, – пообещал я.
– Она знает, как сильно я ее люблю. Я повторяю это в каждом письме, но ты повтори еще раз. Оставь письма и жди поблизости, в ложбине. Ждать придется часа два или три, может быть, дольше. Ответ найдешь на камне у стены. Его обязательно оставят.
Я дотронулся до его ледяной руки и вышел в студеное предрассветное утро. И тут сердце у меня сжалось от недоброго предчувствия: вокруг все заволокло туманом. Туман стлался не только подо мной, скрывая тропу, по которой я пришел накануне вечером; он расползался по всей почти безлюдной деревне, окутывая крыши домов, и клубился у меня над головой, там, где тропа вилась в зарослях кустарника и пропадала из вида.
Рыхлые клочья тумана мягко касались моего лица и проплывали дальше. Влага пропитывала волосы, ощущалась даже во рту. Я стоял в полумгле, озираясь по сторонам, не зная, на что решиться. Инстинкт самосохранения говорил, что подъем лучше отменить. Согласно